Елена Хейфец - Агата

– За дело – не мы, за работу – не мы! А поесть-поплясать – против нас не сыскать! – тараторил смешливый скоморох.

– Приходите, разомните кости! Ярмарка веселая приглашает в гости! – выкрикивал другой.

Его сиятельство протянул бумажный рубль скомороху в длинной холщовой рубахе и смешном колпаке. Парень поблагодарил, подчеркнуто выразительно кланяясь барину и что-то приятное говоря его спутнице. Что именно, было уже не слышно…

– Агатенька, скажи мне, если тебе что-нибудь понравится. Я хочу сделать тебе подарок, – произнес граф. – Я-то знаю, что подарю тебе, уже придумал, только мы еще не дошли до этого места.

– Спасибо. Но неловко это, чтобы вы мне подарки делали. Нехорошо.

– Отчего же нехорошо? Не стесняйся! Ты меня ни о чем не просишь, я ведь сам хочу тебе подарок сделать. Будь смелее, девочка!

– Мне очень нравится платок с кистями. Такой, как продают эти женщины! Да неловко все-таки, – улыбнулась Агата.

Румяные торговки в овчинных, расшитых шелком шубах и красивых платках-шалях с кистями зазывали покупателей к платкам, косынкам, шарфам да шалям – вязаным, шелковым, своим и заграничным. Одна, самая бойкая, выкрикивала зазывалку:

– Люди, подходите-ка, платки поглядите-ка! Коли сразу подойдете, в свете лучше не найдете!

Обычно перед его сиятельством толпа редела и расступалась. Так было и на этот раз. Они с Агатой подошли к прилавку, и девушка долго выбирала. Все не знала, что предпочесть. В конце концов граф купил ей белую шелковую шаль с кистями, а ее маменьке и Терезе – немецкие платки, «бор десуа» из тонкой шерсти. Агата сияла.

– Спасибо, ваше сиятельство, за подарки! Сколько радости доставили! Премного вам благодарна.

Алекс взял Агату за руку, снял с нее варежку.

– Э, да ты озябла совсем! Пойдем, я тебя сбитнем угощу, сразу согреешься.

– А что это такое? Не ела никогда!

– Это напиток такой медовый горячий со специями, ароматный. Согревает тело и душу.

Сбитень был и в самом деле хорош! Он помог Агате согреться и расслабиться, поскольку была в нем еще и бражка. Граф теперь не выпускал руку девушки, держал все время в своей. И поклоны крестьян, спрашивавших: «Не желаете ли чего, барин?», относились теперь как бы и к ней. Агата сняла меховую шапку и набросила шаль, которая ее необыкновенно украшала. Светло-серые, словно осеннее туманное утро, глаза, белая кожа, румяные щеки, выбивающиеся из-под шали каштановые кудри… Да, она была диво как хороша!

– Ты, наверное, уже проголодалась, Агатенька? Может, пойдем поедим?

– Мне не хочется отсюда уходить! Мы так мало посмотрели. Так много еще впереди!

– Ну хорошо, тогда давай съедим что-нибудь на ходу!

Через пару рядов сладко запахло блинами. Баба в черной кацавейке жарила их на открытой жаровне и предлагала прохожим. Девочка лет четырнадцати помогала матери. Александр Николаевич выбрал блины с семгой, икрой и щучьими молоками. Подозвав слуг, сунул им медь и велел тоже подкрепиться.

Девочка, торговавшая блинами, во все глаза глядела на Агату. Они были почти ровесницами, и дочери торговки казалось удивительным, что барин держит за руку такую же девочку, как она сама. Хотя и красивую, но вполне обыкновенную.

– Лукерья! Что встала как деревянная?! Помогай! Видишь, народ набежал! – сердилась баба.

Но Лукерья все не могла оторвать взгляд от странной пары – барина в роскошной шубе и девушки, на которую он смотрел с такой нежностью… У Агаты не сходила улыбка с лица. Оба были счастливы.

Подкрепившись, граф и его спутница направились на другие ярмарочные улицы.

Повсюду было множество бездомных собак, бродивших между рядами в поисках пропитания. Для них ярмарка – раздолье. Люди реагировали на псов по-разному: кто гнал и бил, кто, жалея, бросал хлебную горбушку или кость. Агате всех было жаль. Граф купил каравай, и девушка, отламывая от него куски, кормила шелудивых, с грустными глазами собак.

С краю ютились нищие и юродивые, коих на Руси всегда было полным-полно. Вид у них был удручающий, плечи опущены, все на одно лицо – немытые, со спутанными волосами и диким взглядом. Несчастные были одеты в какие-то обноски: старые портки, дырявые армяки да кафтаны, сквозь прорехи в которых виднелось грязное тело. На ногах были онучи. Стояли нищие с непокрытой головой, держа шапки в руках. Кое-где были и матери с младенцами, закутанными в невероятное тряпье. Полицейские гнали всю эту нищую братию взашей, чтобы она не портила общую картину благоденствия и веселья. Его сиятельство бросил одному косматому нищему бумажный рубль в его скомканную драную шапку. Бродяга прослезился и долго еще стоял, бормоча вослед:

– Благодарствуйте, барин! Благодетель! Не будете Богом обижены за доброту вашу! Благодарствуйте!

Если ярмарочная толпа не разбиралась или просто не видела, кто идет, графские лакеи раздвигали их, приговаривая:

– Простите великодушно, позвольте их сиятельству пройти!

В центре ярмарочного города было место, где находилось большое количество лавок. Все вокруг них двигалось, шумело, пестрело и гомонило. Зазывалы приглашали в магазины и цирюльни. Тут же были аптеки, харчевни и даже кузницы…

Здесь же, на большой площади, раскинулся просторный цирковой шатер, рядом вертелась карусель с расписными лошадками и сидевшими на них краснощекими ребятишками, а неподалеку на притоптанном снегу, оголившись по пояс, боролись два мужика. Оба были мускулистые, коренастые, сильные. Дрались они всерьез, не жалея друг друга, а вокруг кричала, подначивая их, возбужденная толпа. Снег уже окропился кровью, но борцов это не останавливало – такова была их работа, за которую им хорошо заплатят. Они тоже ждали ярмарку, чтобы заработать копеечку. Народ швырял борцам медные пятаки, и они, раззадорившись, крушили друг друга почем зря, своими телами вминая в снег брошенную зрителями медь.

Увидела Агата и настоящую драку, не за деньги: изрядно выпившие мужики что-то не поделили. Матерясь и ненавидя друг друга, они отчаянно размахивали кулаками. Рядом орали их бабы, пытаясь растащить дерущихся. Видели граф с Агатой и такую картину: двое полицейских, заломив задержанному руки, волокли его по снежной мостовой в околоток. Это был молодой карманник, для которого ярмарка самое что ни на есть хлебное место, просто мечта! Но не повезло на этот раз бедолаге…

Идя с Агатой среди толпящихся шумных людей, граф несколько раз любезно раскланялся со знакомыми, такими же знатными господами. После одной из встреч остался неприятный осадок. Им навстречу шла княгиня Анна Леопольдовна Луговская. Роскошная одежда и яркая внешность не могли скрыть напыщенность, скорее даже подчеркивали ее. У этой вельможной дамы было капризное выражение лица, будто ее заставили прийти сюда, а сама она вовсе этого не хотела. Все ее, судя по всему, здесь раздражало и вызывало отвращение, словно она зашла в хлев к свиньям. Рядом с ней суетились двое слуг, а полная женщина, по-видимому экономка, помогала выбирать вещи. Анна Леопольдовна окинула Агату неприязненным взглядом, и губы княгини скривились еще сильнее.