Андрей Поцелуев - Вилла Мавританка. Пьеса

ЭРНЕСТ( достает блокнот и готов записывать ). Слушаю, сэр.

УИЛЬЯМ( диктует вслух ). Суп с фрикадельками, утиное конфи, фуа-гра, гратен «Дофинуа», на десерт «Тарт Татен», мороженое с авокадо, пюре из крыжовника со взбитыми сливками. Шампанское «Пол Роже». Да, и пусть испечет печенье «Мадлен». Все гости его любят.

ЭРНЕСТ( убирает блокнот ). Хорошо, сэр, я всё передам поварихе.

УИЛЬЯМ. И не забудьте, что у меня сегодня холодный обед с Гербертом Уэллсом. Только хамон и фрукты.

ЭРНЕСТ. Я помню, сэр.

УИЛЬЯМ. И принесите, пожалуйста, еще один прибор к завтраку. Возможно, Фредерик присоединится ко мне.

ЭРНЕСТ. Слушаюсь, сэр.

УИЛЬЯМ. Что остальные гости? Еще спят?

ЭРНЕСТ. Да, сэр, завтрак им будет подан в комнаты.

Эрнест уходит. Быстрым шагом входит Фредерик. Он одет в строгий костюм. Садится за стол к Уильяму.

УИЛЬЯМ ( приветливо). Доброе утро, Фредерик.

ФРЕДЕРИК (сдержанно ). Доброе утро, Уильям.

Эрнест приносит ему приборы и поднос с завтраком. Ставит всё на стол. Уильям и Фредерик завтракают.

УИЛЬЯМ. Как спалось?

ФРЕДЕРИК. Отвратительно.

УИЛЬЯМ. Наверное, все политики плохо спят.

ФРЕДЕРИК. Это почему же?

УИЛЬЯМ. Грехов много, а в храм не ходят.

ФРЕДЕРИК. И совсем не смешно.

УИЛЬЯМ. А я не хотел тебя рассмешить. Это констатация факта.

ФРЕДЕРИК. Скажи, пожалуйста, почему у тебя слуга в ливрее?

УИЛЬЯМ. Так красивее и торжественнее.

ФРЕДЕРИК. У тебя не сочетается овсянка и слуга в ливрее. Противоречие формы и содержания.

УИЛЬЯМ. Наоборот. Полезная пища подается в красивой упаковке. Простая пища вообще в моем вкусе. Ты думаешь, что ты ешь жидкую овсянку, а ведь это овсянка с кремом «Забаглионе». Приготовить этот заварной крем непросто и совсем не дёшево.

ФРЕДЕРИК. У тебя вообще слишком много слуг. Сколько у тебя садовников?

УИЛЬЯМ. Семь. Что делать, большое хозяйство требует много людей, которые за ним следят. Иногда мне бывает неловко, что одного старика обслуживают тринадцать человек.

ФРЕДЕРИК. Я не понимаю, как ты зарабатываешь столько денег на своих романах.

УИЛЬЯМ ( раздраженно). Я считаю, что интеллектуальный труд – это высшая разновидность труда. Почему он не может хорошо оплачиваться? Во всяком случае, он должен приносить больший доход, чем, например, торговля. У нас в Англии почему-то существует мнение, что человек становится писателем, когда он ни на что не пригоден. Что писать книги не настоящая работа, и общество в какой-то степени даже считает это дело зазорным. В Англии я как писатель не бог весть какая персона. А вот во Франции и Германии литература – почетная профессия и ею занимаются с благословения родителей. Я даже сам слышал, как одна немецкая мать с гордостью сказала, что ее сын поэт. А во Франции родители богатой невесты хорошо отнесутся к ее браку с молодым писателем. Это уважаемый человек. Ты вот не ценишь мои литературные заслуги, а между тем в прошлом году в лондонском издательстве Хайнеманна вышло мое первое собрание сочинений. Ты мизантроп и скептик. Ты относишься к моему творчеству снисходительно и свысока.

ФРЕДЕРИК. Только прошу тебя не пиши сонеты, как Шекспир.

УИЛЬЯМ. Я как раз думаю об этом.

ФРЕДЕРИК. Я политик. И не люблю художников, писателей, поэтов и философов. Это сброд, подлый, завистливый, драчливый, неразборчивый в любви.

УИЛЬЯМ. Но этот, как ты говоришь, сброд создает нечто великое, сияющее, душу всего мира – искусство.

ФРЕДЕРИК. Ну ладно, не будем ссориться. Что ты сейчас пишешь?

УИЛЬЯМ. Роман. Кстати, я хотел подарить тебе свою последнюю книгу. «Шеппи». Это пьеса.

ФРЕДЕРИК. Это про собаку?

УИЛЬЯМ. Вообще-то, о парикмахере. И он мужчина.

ФРЕДЕРИК. Хорошо, давай. Будет что почитать по дороге в Лондон.

Уильям встает, берет книгу с круглого стола и передает ее Фредерику.

УИЛЬЯМ.Она, кстати, с дарственной надписью.

ФРЕДЕРИК( берет в руки книгу, надевает очки и читает вслух ). Дорогой Елен от Уилли. Почему ты всегда подписываешь книги моей жене, а не мне? (Снимает очки и кладет их на стол.)

УИЛЬЯМ.Мне кажется, так изящнее. Ну и, наверное, это не так важно. Вы же одна семья и библиотека общая. Какие новости из Туманного Альбиона?

ФРЕДЕРИК.Не очень хорошие. Британия давно уже не империя, а содружество наций. С тех пор как доминионы получили новые права, британские законы, за которые доминионы не голосовали, на их территории недействительны. Они получили возможность не просто принимать собственное законодательство, но и игнорировать те нормы британского права, которые считают не подходящими для себя. От былого величия остались одни воспоминания. Нас также вытравливают с традиционных рынков сбыта. В бюджете денег нет.

УИЛЬЯМ( удивленно ). Да, странно. Богатство и помпезность высшего общества и королевского двора продолжают поражать воображение.

ФРЕДЕРИК.Подданные любят своих монархов и не жалеют денег на их содержание.

Входит Эрнест и убирает посуду со стола .

УИЛЬЯМ( вздыхая ). Главная беда Англии – это снобизм. Что может быть на свете отвратительнее снобизма! Мне кажется, что снобизм сугубо британского происхождения. У нас оценивают человека не по личным качествам, а по месту, ступеньке, которое он занимает в обществе. Тех, кто ниже, – можно презирать, а вот выше – надо относиться с уважением. И смысл жизни – подняться как можно выше по этим ступенькам. Снобизм – это предрассудок, творческим людям это тяжело дается.

ФРЕДЕРИК. Ты преувеличиваешь. Ты склонен приписывать положению человека в обществе слишком большое значение. Я думаю, что главная черта английского народа – это добродушие.

УИЛЬЯМ. Судя по газетам, политическая ситуация в Европе очень сложная. Фашизм и коммунизм наступают.

ФРЕДЕРИК. Ну, Англии коммунизм и фашизм не грозят. От каши, которую заварили в России, толку нет. Английские рабочие живут вполне себе неплохо. В мире всегда были и будут бедные и богатые. Это закон природы. А буржуазия у нас крепкая и чувствует себя вполне уверенно. Британия живет в удобной изоляции от континента, где бушуют страсти. Наша страна продемонстрировала удивительную стабильность, тогда как в Европе царят разброд и шатания. Впрочем, мы еще к тому же нация политиков и не можем совсем стоять в стороне от остального мира.