Иван Демидов - Русская Темрязань далекая и близкая

Солдату показалось, что от Марфиной улыбки в его старой избе светлее стало, как будто в нее солнышко заглянуло.

Никита тоже заулыбался, рот растянулся у него до ушей. Никогда он не чувствовал себя таким счастливым.

«Вот он, мамин подарок – Марфа».

Никита вспомнил и про свои подарки. Он схватил с лавки мешок и торопливо стал развязывать.

–Марфуша, у меня в мешке подарки, вот шелковый полушалок, заморский, маме я вез, теперь тебе носить, красивый, Марфушка, барыней в нем станешь.

Марфа взяла из рук Никиты яркий полушалок, красивым жестом набросила его на плечи, повернулась кругом и подошла к зеркалу. Никита тоже подошел к Марфе вплотную и обнял ее.

Марфе нравился нарядный полушалок и обнявший ее добрый Никита.

Дед Родион в шелковой розовой рубахе, подпоясанный разноцветным плетеным поясом с длинными кистями на концах и с пышно расчесанной по торжественному случаю бородой, встречал внука с хлебом, с солью у крыльца своей избы.

Никита в солдатском парадном кафтане, в высоких ботфортах и в новой шляпе-треуголке подошел к деду, обнял его и поцеловал три раза в губы. А затем поднял богатыря на вытянутые руки высоко, вровень с соломенной крышей дома.

Ребятишки, глазевшие из толпы, заорали от восхищения.

Вот силища! Богатырь богатыря поднял, как ребятенка.

Дед Родион прослезился от радости и гордости, глядя на долгожданного солдата. Только по синим глазам признал дед внука, так сильно изменился внешне Никита за многолетнюю службу.

Если бы дед увидел солдата случайно в другом месте, мог бы и не признать. Даже подумал бы как о чужом.

«Вот, мол, есть еще на Руси богатыри. А это свой, родненький!»

Вечером в доме Родиона Босого было полно народу. Родные, сидели за столами, пили медовуху, закусывали малосольными огурцами, пирогами с морковью, мясом.

Дед Родион поставил в сенцах для посторонних бочонок медовухи и бочонок свекольного кваса, и односельчане угощались сами, кто чего желал.

В тот же вечер дед заодно объявил перед всем народом помолвку Никиты с Марфой, которые сидели за столом под образами, как жених и невеста.

Марфа от счастья краснела, а Никита, глядя на нее тоже смущался. Глядеть солдата и счастливую Марфу, набежало все село. В избе народ не уместился. Толпа стояла на улице, у открытых окон.

Захмелевшие родственники стали петь песни, а чужие смотрели на жениха и невесту и на гуляющих через окна и даже стояли в избе около порога. Никто их не гнал из избы, смотреть разрешалось, которые посмелее, стояли прямо около стола. На печке было полно девок, они шушукались, и потихоньку хихикали.

На другой день стали одевать невесту, волосы причесали, косу переплели, на голову воздели высокий в виде города венец. Поверх венца покрыли невесту белым платком и усадили на тарантас рядом с женихом. Никита надел парадную солдатскую амуницию.

Кучер с красным бантом, пришитым к фуражке стегнул кнутом коренного и тройка, гремя бубенцами рванула из ворот, развернулась и пронеслась по центральной улице к церкви.

Свадьбу играли два дня. Гости, как положено часто кричали «горько», а Никита и Марфа целовались.

В разгар свадьбы среди зевак, глазевших на гулящих кулугуров, появился высокий и статный Васька Плешивый в новом, только что с иголочки зеленом мундире лесника с блестящими петлицами.

Сказывают, здесь угощают? – Спросил он молодого белобрысого парня, сидящего на бревне.

Парень вскочил, снял с головы валяную шляпу, прижал ее к груди и демонстративно поклонился.

Приветствую вас, господин лесной обходчик, не соизволите ли сесть на мое место, только осторожно, новый мундир не испачкайте, тут смола.

Рядом стоящие мужики и парни загоготали.

–Что ржете, дураки? Я же вас по-человечески спрашиваю!

–Василий Степанович, – вызвался пояснить Плешивому тот же парень-весельчак, – Родион Большой внука женит, угощает всех кто желает. Бочонок со старым медом в сенцах стоит, на нем и кружка.

–Уважь, принеси старшему обходчику,

–Монету давай, принесу.

Мужики еще громче загоготали.

Лесник занервничал, кулаки сжал.

–Неси, говорю, прощелыга. Припомню я твой зимний поруб.

–Уговорил, – сказал парень и побежал в сени.

Выпив кружку крепкого меда, Васька пошел к окну молодых смотреть.

Васька Плешивый улучил момент встретиться с солдатом и подошел к нему, когда тот вышел проветриться,

–Прими, Никита, мои поздравления с законным браком, – и, пожимая ладонь – лопату богатыря обоими руками, добавил, – не узнаешь чай меня, это и неудивительно, не общались мы с тобой в детстве, избегали встреч, а потом тебя на царскую службу увезли. А ведь мы одногодки с тобой и осиротели в одночасье, еще на свет не родившись. Теперь узнал?

Никита нахмурился. Он понял, что этот щеголь в форме лесного обходчика сын разбойника Степана Грязного.

–Признал я тебя Василий Степанович. По мундиру ты человеком стал. Лесник в нашей Сосновке и раньше имел авторитет. Как это тебе удалось устроиться, помог кто?

–Долго рассказывать. Огашка-Сирота сейчас вращается в верхах, в лесном начальстве и меня пристроила. Справляюсь.

Никите нисколько не хотелось слушать хвальбу Плешивого и он перебил его:

–Короче, что ты хотел мне сказать?

–Не торопи меня. Вот о чем будет моя речь. Выросли мы из того возраста, чтобы продолжать родовую вражду, я за мировую. А ты как скажешь, так и будет. Я человек прямой, не люблю недомолвок.

Никита продолжал хмуриться. Не вовремя Васька подошел к нему с разговором при большем народе, но от ответа увиливать не стал.

–Вот что: другом быть я тебе не обещаю, но и не боись, мстить не буду, живи, как знаешь, только не попадайся под горячую руку. Я считаю, что сын за отца не ответчик.

Ваську удовлетворил такой ответ. Он обнял солдата за талию и вновь заговорил:

Не торопись гнать меня от себя, Босой. Я еще могу тебе пригодиться. Лес я охраняю в нашей округе. Но не лютую, за каждой сосенкой не гоняюсь, как другие лесники. Сам живу и даю жить другим. Вот будешь строиться, тоже ко мне пойдешь за лесом. Смело подходи. Молочные братья мы, что-нибудь сообразим.

Хорошо, ловлю тебя на слове. Строиться я буду в Колдыбани. Место я там облюбовал около холодного озера, рядом с живым родником.

У Васьки плешивого от удивления глаза округлились.

Постой, постой, что ты говоришь? Строиться будешь в Колдыбани? Это в безлюдном урочище? И что будешь строить? Омшаник или зимовье?

Усадьбу. Землю там раскорчую, распашу, крестьянствовать буду.

Для такой стройки надо уйма денег. Строевой лес сейчас дорогой, а тебе надо не одну сосну срубить и не две. И за землю с лесничеством всю жизнь не расплатишься.