Эли Фрей - Школа над преисподней

– Он? Тебе?

– Да! А я ему. Но ты вечно мешаешь. Только он делает шаг в мою сторону, а ты уже тут как тут: влезаешь между нами и все портишь. Начинаешь с ним заигрывать, переводишь внимание на себя. Тебя бесит, когда я кому-то нравлюсь, а ты нет. Ты хочешь забрать себе всех парней в мире, чтобы все только в тебя и влюблялись. Ты просто эгоистка! И если хочешь знать, все это с восьмого класса тянется!

Я была в шоке. Оказывается, Света третий год держит на меня глубокую обиду? Да еще и за то, о чем я и понятия не имела? Я вспылила и огрызнулась:

– Извини, что я такая тупая, Свет, но мысли я, к сожалению, читать не умею. Почему не сказать прямо: «Эй, подруга, мне нравится этот парень, подвинься, а лучше свали»? Почему надо делать из ерунды трагедию? Накручивать обиды и злиться из-за того, что можно было просто взять и обсудить?

– Потому что нормальные подруги понимают все без слов, перед ними не надо унижаться и все разжевывать! – Света резко откинула с лица волосы.

– Когда человек складывает губы определенным образом и издает звуки, он произносит слова. Тем самым он выражает мнение. Это называется «говорить», Свет. Тебе дать определение слову «унижаться»? Или просто подарить толковый словарь?

Я говорила холодно, смотрела прямо… а сама обрывала заусенцы.

Света не успокаивалась:

– Не верю, что ты вообще не догадывалась. Ты все специально делала. Не дай бог Сашенька в стороне останется, когда где-то что-то интересное происходит!

По Светиным словам, я просто нарциссичная дура, копия Севера, которая питается чужим вниманием. Это было ужасно несправедливо: вовсе я не такая!

– Овца ты, Свет, – вздохнула я. – И отношений у тебя нормальных не будет, пока не начнешь слова проговаривать.

– Все у меня получится! Но только когда тебя рядом не будет. Просто все заметили, что я тоже могу быть интересной, а тебя вытеснили. Каково оказаться на моем месте? Правда паршиво?

Я растерялась, ответа не нашлось. Воспользовавшись этим, Света быстро выскользнула за дверь. Я устало прислонилась к стене, сползла на пол и закрыла лицо ладонями. Затем, почувствовав на коже что-то теплое, вытянула руки и увидела кровь на дрожащих пальцах.

После уроков в актовом зале должно было состояться собрание по поводу спектакля. Я спускалась по лестнице, и вдруг что-то колыхнуло волосы. Я дотронулась до них и вляпалась пальцами во что-то липкое и тягучее. Плевок! Я проходила под заграждением, которым на третьем этаже оканчивалась лестница. Это опасная зона, которую всегда нужно миновать быстро: сверху может что-то прилететь. И вот, пожалуйста. Поморщившись и еле подавив рвотный позыв, я помчалась в туалет, где яростно отмыла волосы и руки мылом.

Приведя себя в порядок, я безнадежно посмотрела на свое отражение. Казалось, еще вчера все единогласно выбрали меня Мисс Гимназией, а сегодня – плюют в меня, называют крысой и объявляют бойкот. Что вообще происходит? Но ныть было некогда. Я взяла себя в руки и пошла на собрание.

Народу в актовом зале было много – ученики с седьмого по одиннадцатый класс, все хотели прибавку к оценке. Валерия Антоновна кратко ввела нас в курс дела.

– Спектакль состоится во второй половине октября. Что ставим, решим сейчас с вами. Так как большинство наших зрителей будут от семи до десяти лет, нужно что-то детское. На выбор: «Золушка», «Волшебник Изумрудного города», «Незнайка на Луне», «Буратино», «Остров сокровищ». Также можете предложить свои идеи, и давайте проголосуем.

В итоге мы выбрали «Волшебника Изумрудного города». Я была рада – это моя любимая история с детства.

– Нужны актеры, декораторы, художники, швеи, танцоры и просто любые помощники. Работа огромная, будем трудиться без отдыха. Давайте по порядку, всех запишу, подходите по одному. – Валерия Антоновна села в кресло и раскрыла толстую тетрадь.

К ней тут же выстроилась толпа. Когда, наконец, очередь дошла до меня, я сказала:

– Хочу одну из главных ролей.

Мне необходима пятерка по русскому. А ее можно получить либо за знания, либо за главную роль, либо за помощь с костюмами и декорациями. Так как я ненавижу все, что требует кропотливой работы руками, выбор у меня невелик.

– Так, для тебя вариант – только Элли, – сообщила учительница. – На остальные главные роли берем мальчишек.

Несправедливо! Почему девочка не может быть Страшилой, Дровосеком или Тотошкой?

– У нас уже есть шестнадцать Элли. Прослушивание завтра после уроков. Сценарий я разошлю на почту каждого класса и напишу отдельно, какие сцены нужны будут для прослушивания, подучи их, пожалуйста.

Валерия Антоновна выглядела усталой. Было видно, что она отдает спектаклю много времени и очень ответственно относится к делу. Наверное, руководство, поручив ей непростую дополнительную нагрузку, таким образом устроило новенькой учительнице проверку, как вообще она справится с задачей и как у нее сложатся отношения с учениками. Валерия старалась, прикармливала нас оценками, тратила много сил.

Оставалось только надеяться, что спектакль пройдет идеально.

Дома мне не хотелось ничего. Я не делала уроки, не занималась домашними делами, не готовилась к экзаменам. На обед сварила себе пельменей из кеты. Включила «Элиту» и посмотрела две серии подряд. Не заметила, как слопала целую коробку пирожных «От Палыча». И только когда уже пора было спать, я начала готовиться к прослушиванию.

Встав перед зеркалом, я стала репетировать сцену, где Людоед поймал и связал Элли. Он обещает зажарить и съесть девочку, она пытается убедить его не делать этого, потому что у нее жесткое и жутко невкусное мясо. Дальше Людоед заносит над Элли нож, но зевает и сообщает, что устал и лучше пообедает попозже. Он уходит спать, а Элли поет грустную песню о том, как тяжело ей в плену и как она мечтает, чтобы ее спасли друзья. Ого, так это еще и мюзикл, оказывается! Об этом Валерия не упомянула.

Мотив оказался из старой медленной американской песни. Я нашла ее в интернете и прослушала несколько раз, а потом пропела с новыми словами, предварительно связав руки ремнем для лучшего погружения в роль. В комнату с круглыми глазами ворвался брат.

– Это ты так поешь, или у нас дома где-то тонет слон? – спросил он.

Я со связанными руками бросила в него подушкой.

Я репетировала до глубокой ночи. Просто боялась ложиться в кровать, зная, что сразу начну грузиться сегодняшними неприятностями. Я упорно гнала прочь плохие мысли и убеждала себя, что бойкот – большая ошибка, о которой 11 «а» еще тысячу раз пожалеет. Завтра все изменится. Я приду в школу – и все станет как раньше.

Но на следующий день все повторилось: меня игнорировали. Я уныло гадала, на какой период меня бойкотнули и когда это кончится. Мысленно уже представила финал: как мне объявляют о завершении бойкота, но теперь уже я сама гордо молчу и ни с кем не общаюсь.