Эли Фрей - Школа над преисподней

– Да не мог он, – попыталась возразить я. – Марк в рожу может дать, но записки – это не его почерк.

Я не знала, чего хочу больше – справедливости или чтобы все как-то улеглось само. Гораздо удобнее был бы второй вариант: нам с бэшками еще вместе участвовать в репетициях бала, учить вальс, готовиться. В неделю у нас два урока физкультуры, и один из них общий. И мероприятия всегда совместные. Записка может всех рассорить – и никаких мероприятий вообще не будет, сядем все в лужу. Но в то же время я понимала: подбрасывать такие вещи ужасно. Лучше все рассказать учителям.

– Вань, давай Валерии покажем? – предложила я. – Она же учитель русского все-таки, вдруг сможет определить почерк? Недавно диктант был…

Ваня неожиданно заупрямился, даже сжал губы.

– Нет. Никаких учителей.

– Что тогда будем делать? Выкинем ее?

– Нет, сохраним. Это улика. – Ваня убрал записку в карман. – А завтра решим.

Ваня скомканно попрощался со мной и ушел. Я догадывалась, что он хочет показать записку Панферову. И это не сулило ничего хорошего…

На удивление следующий день прошел мирно, без шума. Но уже послезавтра утром грянула буря: перед первым уроком Ванек ворвался в класс, как бешеный.

– Минаев, что с тобой? Тебе вставили клизму с перцем? – пошутил кто-то.

Ваня не удостоил его ответом. Вместо этого он вывалил на парту записку и маленький похоронный венок, а затем рассказал, что второй день подряд обнаруживает такие «подарочки» в своих вещах в раздевалке. Одноклассники впечатлились. План, который тут же придумал Панферов, а остальные поддержали, мне не понравился.

– Это неправильно и незаконно! – заспорила я.

– А подбрасывать такую гадость – законно? – вежливо уточнил Север.

– Я считаю, что подобные проблемы должны решаться на уровне учителей, – упиралась я. – Это их тоже касается, пусть ищут и наказывают виновного!

Север тут же вспылил:

– Ты пытаешься приплести учителей к любой проблеме.

– Я просто пытаюсь решить проблемы без насилия!

– Может, ты у нас и на бэшек стуканула, когда они окно разбили?

Теперь вспыхнула я:

– Давай еще куда-нибудь меня приплетем! Может, я и на Репкина стуканула в восьмом классе, когда он унитаз разбил?

Север вздохнул и не стал углубляться в тему.

– Ты не видишь границы, Саш. Когда можно вмешивать учителей, а когда нет.

– Мы живем в двадцать первом веке, – отчеканила я. – Сейчас насилие – не панацея от всех проблем. И все, что вы решили, незаконно.

Панферов проигнорировал мою реплику. Спор иссяк. И вот на большой перемене половина ашек двинулась к бэшкам в кабинет – с самыми грозными намерениями. Мне тоже пришлось пойти. Должен же кто-то сгладить конфликт и не допустить драки.

Хотя бы попытаться.

– В чем дело? – Староста бэшек, Игорь, поднялся с места первым.

Север кинул на первую парту записку и венок.

– Вот что Минаев получает второй день. И нам очень интересно, кто этот таинственный даритель.

Панферов оглядел 11 «б». Стальной взгляд задержался на Валере, Марке и других парнях из компании, разбившей окно. Я тоже оглядела класс и увидела Женю, который сидел за четвертой партой. Он наблюдал за происходящим с любопытством.

– А почему ты решил, что это кто-то из наших? – буркнул Валера.

– Вы решили, что Ваня настучал, и кинули ответку. Так чья шутка? Черепанов, Репкин и ко?

– Чуть что, сразу «бэ», да? – не унимался Валера. – Чего там хоть в записке?

– Тупорылый идиотизм. Написано: «Твоя мама умирла». Если не хотите признаваться, доставайте тетрадки по русскому. Будем искать по почерку, – потребовал Север.

Сегодня всем раздали тетради с оценками за диктант.

– Присядь-ка на это, сладкий! – Марк показал Северу средний палец.

Многие бэшки демонстративно скрестили руки на груди. Никто и не собирался доставать тетради. По классу разнеслись едкие реплики:

– Панферов, ты кукухой поехал!

– Во всем видишь заговоры!

– Сев, тебе к мозгоправу пора!

Наш староста окинул всех удовлетворенным взглядом.

– Так я и думал. Поэтому мы приготовились.

Север взял в руку записку, поднял над головой и продолжил:

– В тексте ошибка. Для тех, кто не видит, скажу. Написано «умирла» вместо «умерла». У меня есть кое-что интересное… – Панферов обернулся к стоящей рядом Чайке, и Таня, как личный секретарь, подала ему простую зеленую тетрадь. Панферов полистал. – Возьмем последний диктант. Цитирую: «… любил свою жену без памяти; но она умирла». Что мы видим? УмИрла. Идем дальше. «Мать не умирла с горя…» И опять умИрла. Мистика, правда? Я могу продолжить, тут таких море. Я с восьмого класса знаю одного человека, который вот уже три года ляпает эту ошибку.

Повисло напряженное молчание.

– Так чье это? – нарушил тишину Игорь.

Север бросил ему тетрадь. Все с любопытством привстали с мест, пытаясь хоть что-нибудь увидеть.

– Игорь, чья она? – нетерпеливо спросил Валера.

– Черепанова, – глухо произнес Игорь.

– Чего? – Марк вскочил. – Откуда у тебя моя тетрадь? Она была в рюкзаке!

– Вытащил на физре. – Север бросил это так небрежно, будто красть чужое имущество – норма.

– Какого черта? Какое право ты имеешь копаться в моих вещах? – Марк буквально подлетел к Северу.

Стоящий рядом Рома напрягся, готовый в любой момент кинуться на защиту своего лидера.

– А у тебя откуда право подбрасывать другим всякую дрянь? – Север перевел невозмутимый взгляд на Игоря и прищурился. – Ну, что, Соболев, как будем решать?

– Да это бред! Да пошли вы все! – Марк развел руками и вернулся на место.

– Это не мог быть Марк, Сев! Как будто ты Черепанова не знаешь. Дурацкие записки, венок – да ты что? Он бы рожу набил, и все! – Игорь пытался выгородить Марка, приводя Северу мои аргументы. Но Север как будто не слышал его.

– Итак, ваше решение? – спокойно гнул он свою линию.

Игорь растерялся и промолчал. Он сомневался в вине Марка, но и войны не хотел. Думаю, ему, как и мне, показалось, что сам Север не до конца верит в причастность Черепанова к записке. Ему просто нужен виновный – любой.

– Да пошли вы! – крикнул кто-то.

– Валите нахрен, алкаши! – подхватили другие.

– Идите проспитесь!

В нас полетели карандаши и стерки. Кто-то даже швырнул учебник. Почему-то мы все стояли на местах, будто строй солдат, и не обращали внимания на летящие вещи и истошные вопли. На меня накатило дикое чувство, будто сейчас я – не я, а множество. У меня десятки рук и глаз, и я заполняю собой все пространство вокруг. Я замотала головой, чтобы избавиться от непонятного и пугающего наваждения. Мое «Я» вернулось и закрылось от летящей в лоб пустой пачки от тик-така.