ЕЛЕНА ЛОГУНОВА - Живая ткань поэзии Терентия Травника. Роман о стихах

Сама по себе спешка – нелепая птица с растрёпанными перьями. Но вот птица-мысль подняла голову и красиво развернула крылья. И уже ничто не остановит её в стремительном полете к Божественной тишине, усмиряющей шумные звучания мира ради сверхсовершенного многогласия Его преобразующей воли. И тихие ноты этого многогласия прочтёт лишь она, душа!

Творчество Терентия Травника – не о Боге, оно – с Богом! И об этом рассказывают каждый вздох и каждая травинка. Когда над всеми дорогами жизни святится Имя Его, когда Господь не только рядом с человеком, но и в нём самом…

Поэты приходят на землю всегда вовремя. И осмелюсь предположить, что стихи Терентия Травника особенно нужны таким как я, воспитанным в советские времена без молитвы…

Моё сознание ещё не так давно напоминало ту печально-забавную картинку, которую нередко можно увидеть в кабине автобуса: на стекле – лик Николая Угодника, а сверху свешиваются и крест, и подкова, и синий глаз. А сбоку качается на цепочке пузатенький Будда…

Но приходит момент – и ты вдруг ощущаешь неодолимое влечение к родному, к исконному, понимая, что в твоей душе верна лишь одна мелодия – та, что доносится с колокольни православного храма. Осторожно входишь в храм – и боишься, боишься, боишься: не так встану, не так поклонюсь, не знаю, когда креститься… Одновременно ощущаешь неодолимую тягу – познавать! Постепенно становится понятными заповеди и каноны, которые, как дорожные знаки, определяют правильность пути.

И в этот момент так важно войти в распахнутый для всех мир человека, который, познав веру раньше тебя, уже умеет жить и летать, благоговейно пользуясь даром свободы, той Свободы, которой наделил человека Господь.

И начинаешь понимать, что при всей важности того, что вершится в храме Господнем, при всей насущной необходимости жить в соответствии с канонами существует опасность поставить правило над Любовью! И стать сухим, высокомерным и занудным… И кто-то справедливо вздохнёт: готов очередной фарисей… И чтобы не дать повода для подобного вздоха – вера должна стать живой! И Бога надо увидеть не только на Небесах, но и в сердце своём.

Читая творения Терентия Травника, начинаешь смелее и радостней верить в Христа! Он раскрывает для нас, своих почитателей, все краски и все звуки бытия с Богом. Это нужно нам – быть смелее! И даже если поток враждебного ветра собьёт в пути – надо не терять веру в то, что Господь не оставит! Протянет руку и поможет вернуться к истине! И это Он, без которого и волос с головы нашей не упадёт, в нужный час открыл передо мною страницу, на которой поэт запечатлел значимую мысль:

Так живёт и творит Терентий Травник: в доверии к Богу, которое даёт человеку и благое смирение, и вдохновение.

В строчках этого стихотворения удивительным образом соединились, как слова и мелодия в песне, жизнь земная и жизнь вечная. И стало ощутимым понимание того, что мы, пребывая на земле, касаемся Неба. Касаемся душой и памятью о блаженстве Рая.

И ничего не повторится… Каждый из нас не однажды слышал фразы, подобные этой, и даже привык к ним. Но в стихотворении простые эти слова вдруг начинают блистать новым смыслом, утратив налёт обыденности. И это происходит, когда, едва прочитав стихотворение, тут же его перечитываешь, осознавая, что смысл этих строк надо искать – и это весьма интересное занятие. Как же великолепна жизнь и насколько она глубока, если нет в ней двух одинаковых дыханий, падений, взлётов… и даже двух одинаковых лепестков одной ромашки? Что уж тогда говорить о мгновениях – атомах нашего с вами бытия? Ничто не повторяется в дивном мире, созданном Творцом. Но есть чудо, которому дана власть остановить мгновение: это – слово, запечатлённое на листе бумаги…

А взлетающая птица – это прекрасный, глубокий и вечный, словно само Небо, символ человеческой жизни, устремлённой к Вечности. И не имеет значения то, как зовут это крылатое создание. Все, что создано Богом – одинаково любимо им. Синица и журавль… Праведник и грешник… Всем дозволено взлететь на крыльях покаяния.… Серебристая синь… Если смотреть в бездонную синеву долго и вдохновенно, она непременно заиграет серебром. В нем – растворится всё. И разве страшна смерть, если настолько великолепно пространство, в котором суждено растаять бледным земным радостям и пронзительным страданиям? И пусть всё станет меньше точки… А ведь зёрнышко горчичного дерева – меньше точки. Но оно – не исчезает! И снежинка, растаяв, не перестаёт существовать.

Сколько же раз душе, мысленно сжавшись до точки, придётся упасть, а затем – в который раз! – встать, опять подняться и снова быть снесённой ветром… А потом, очнувшись, зацепиться за травинку и – к свету! А к свету даже ползком – это к благу! И жизнь – будет! И та, что соткана из мгновений, и та, имя которой – вечность! И где-то упадёт в объятия благодатной земли то светлое, что накоплено сердцем и стало свойством души – и это станет началом полёта к блистающим вершинам Неба.