Владимир Яцкевич - В тихой Вологде

Начинался воскресный день 15 сентября 1918 года…

В тот же день наместник Кирилло-Белозерского монастыря Феодорит обратился в городской исполком с просьбой разрешить перенести тело убиенного епископа в монастырь. Было разрешено сделать это ранним утром с 4 до 6 часов. В пять часов утра монахи раскопали могилу, но тут появились чекисты и потребовали могилу зарыть. Монахи стояли в недоумении, этот приказ казался им диким. Чекисты угрожали оружием, выстрелили в воздух. Пришлось подчиниться. На другое утро история повторилась: монахи снова разрыли могилу, а потом под дулами винтовок зарыли. Отчаявшись обрести тело, вечером совершили заочное отпевание при закрытых вратах монастыря.

На девятый день после расстрела из Новгорода прибыл член епархиального совета Владимир Николаевич Фиников. Правящий архиерей поручил ему добиться разрешения захоронить погибшего Владыку Варсонофия в монастыре и отпеть его по архиерейскому чину.

Председатель Кирилловского исполкома Евгений Волков уклонялся от ответа, было видно, что сам он боится принять решение. От него удалось узнать, что казнь совершал череповецкий карательный отряд, который прибыл с готовым приговором. Фиников поехал в Череповец, ставший губернским центром с лета 1918 года, когда была образована Череповецкая губерния. Он добился приема у председателя губернского исполкома Тимохина и умолял его разрешить перезахоронить тело Владыки.

– Ни в коем случае! – воскликнул Тимохин. – Вы его ещё мощами захотите сделать!

Этим и закончились попытки перенести прах невинно убиенных.

Сначала верующие тайно посещали место казни, приносили цветы. Так продолжалось несколько лет, но потом власти обнесли территорию сплошным забором. Позже горку превратили в карьер и сделали свалкой нечистот.

Отец Иоанн Иванов был расстрелян в череповецкой тюрьме в октябре 1918 года…

На Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года были причислены к лику святых новомучеников и исповедников Российских: епископ Кирилловский Варсонофий (Лебедев), и иже с ним убиенные иерей Иоанн Иванов, игумения Серафима (Сулимова) и миряне Николай Бурлаков, Анатолий Барашков, Михаил Трубников и Филипп Марычев.

Осенью 1998 года, к 80-летию со дня расстрела первых Кирилловских мучеников, на горе Золотухе был установлен поклонный крест, а в 2005 году возведена часовня. Её освятил епископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан.

Поиски останков Кирилловских новомучеников начались в 2000 году. До сих пор мощи святых не найдены. [14] В данном разделе использованы материалы, изложенные в книге: «Жития новомучеников Кирилловских». Текст Стрельниковой Е. Р. – Москва. 2004 г.

Ферапонтов монастырь был окончательно закрыт в 1924 году. Монахини разошлись по окрестным деревням. Мать Мария вернулась на родину в село Спасское и поселилась у своего племянника Павла. Несмотря на преклонные годы, она не была нахлебницей – как хорошая портниха, всегда имела заработок.

В 1920-е годы вовсю развернулась антирелигиозная пропаганда, особенно нападали на монахов, пытаясь представить их тунеядцами. Монахиня Мария своим трудолюбием и добрым нравом опровергала вымыслы безбожников. Когда храм в селе закрыли, крестьяне стали ходить к ней с просьбами окрестить младенцев, почитать «Псалтырь» по усопшему. Не отказывалась монахиня и просто помолиться за человека, попавшего в беду. Уже совсем больную, Павел возил её в Вологду причащаться. Умерла мать Мария внезапно: вечером ещё пекла пироги, а утром её не стало. Проститься с ней пришло множество народа со всей округи. На поминках ели испеченные ею пироги. Отпевали матушку заочно в одном из вологодских храмов.

Вскоре после переворота, происшедшего в Петрограде в октябре 1917 года, власть в Вологде перешла в руки большевиков. Была разогнана Вологодская городская дума, другие органы самоуправления. Остались только большевистские Советы. К лету 1918 года появилась губернская чрезвычайная комиссия (Губчека). Революционный порядок в губернии наводил присланный из столицы комиссар Кедров [15] Кедров Михаил Сергеевич – профессиональный революционер, советский и партийный деятель. Родился в Москве в дворянской семье. Учился на юридическом факультете Московского университета, откуда был исключен за участие в революционном движении. В 1918 году Советским правительством был прислан в Вологду с неограниченными полномочиями. Руководил Особым отделом ВЧК. Отличался особой жестокостью, что порой вызывало недовольство даже у его соратников. В 1939 году по приказу Берии был арестован, а в 1941 г. расстрелян. Известно его письмо из тюрьмы Сталину, где он жалуется на жестокое обращение, которого он, по его мнению, не заслужил. Письмо зачитывал Н. С. Хрущев на XX съезде КПСС, когда приводил пример необоснованных репрессий по отношению к верным сынам партии. . Вот один из характерных приказов того времени.

Приказ

Ревизии народного комиссара М. С. Кедрова

26 июня 1918 года (г. Вологда)

1) Распустить нынешний состав городской думы и управы без назначения новых выборов.

2) Все права и обязанности распущенной городской думы и управы г. Вологды передаю Вологодскому совдепу и его исполкому.

<���…>

6) В случае несдачи дел, саботажа немедленно арестовать и препроводить в Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией в гор. Москву, а в случае контрреволюционных выступлений или покушений со стороны членов думы, управы или их служащих приказываю не останавливаться перед крайними мерами на них воздействия вплоть до немедленного расстрела тут же на месте.

7) Для приведения в исполнение сего моего приказа оставляю в гор. Вологде облеченную соответствующими полномочиями коллегию по ликвидации Вологодского городского самоуправления в составе т.т. Ленговского, Упит, Христофорова, Шаммес, Ротмерича и Берзина.

Народный комиссар Михаил Кедров.

Управляющий делами ревизии А. Эйдук.

Секретарь Фраучи [16] Опубликовано в газете «Известия Вологодского губернского исполнительного комитета Советов рабочих и крестьянских депутатов». 29 июня 1918 г. № 134. .

О жестокости Михаила Кедрова и его жены Ревеки Майзель ходили страшные слухи. Стоявший на запасном пути вагон, где они жили, пользовался мрачной славой.

Аресты в городе шли днем и ночью. Солдаты врывались в дома, переворачивали всё вверх дном, искали драгоценности, ценные вещи. Арестовывали дворян, офицеров, полицейских, купцов, чиновников, священнослужителей, мещан и кого угодно. На улицах то и дело можно было видеть, как конвой, состоявший обычно из солдат-латышей, ведет очередную жертву к гостинице «Золотой якорь», где разместился карательный орган большевиков – Губчека. Возвращались назад немногие. Люди исчезали. Зато в городе появилось много людей азиатской внешности. Выпущенные из каторжной тюрьмы заключенные бродили по улицам, пугая прохожих. Страшно было выпускать на улицу детей. Вообще, страшно было жить. Страх, как ядовитый газ, был разлит в воздухе, не давая спокойно спать, есть, работать.