Марта Антоничева - 1003-й свободный человек

Наталья Николаевна наблюдала за Аней с жалостью и сочувствием. Она не понимала, кто так избаловал ребенка, что он шагал, словно цапля, через посадки картошки, стараясь их не задеть и не поймать на одежду безобидных букашек.

Зато Аня научилась легко срывать ягоды и овощи, на огороде без нее трудно было обойтись. Во время работы она быстро и плавно перебирала цепкими, длинными, тонкими пальцами, словно играла на арфе сложную мелодию.

Саше повезло меньше. Кисти ее рук, сложенные в горсть, напоминали короткие ковши. Она стеснялась рук, доставшихся по наследству от матери, а той – от Натальи Николаевны. Саша словно сознательно пряталась от повторения схематичных судеб близких за чем-то иным, новым – толстыми книжками, которыми были завалены оба этажа дачи.

Каждое утро Наталья Николаевна собирала книги по всем комнатам и складывала в одну высокую стопку на журнальный столик. Чтение казалось бабушке блажью, бестолковым занятием, не приносящим никакой пользы.

– Опять читаете, – повторяла она, заходя по утрам к девочкам, нечесаным, неумытым, но уже сидящим с книгами, с отрешенным взглядом, погруженным в куда более реальный мир, чем этот. – Нет бы мне в огороде помочь, спина уже раскалывается, – и картинно потирала поясницу.

Саша даже не обратила внимания на ее слова, знала – у бабушки никогда ничего не болит. «Железный конь» – так называли ее знакомые за глаза.

Аня в такие моменты испытывала неловкость, понимая: Саша могла делать все, что заблагорассудится, но она для них – чужой человек, которого привезли сюда за компанию, только чтобы подруга не скучала.

Приходилось вставать и предлагать помощь, на что и внучка, и бабушка злились еще больше, ведь это был театр для двоих. Аня разрушала границу между вымыслом и реальностью, словно глупый ребенок, забежавший за кулисы кукольного представления и обнаруживший актеров за ширмой.

Очередной повинностью стал сбор смородины за себя и за Сашу, та снова отказалась. На кустах ягоды созрело очень много. Стоял день, солнце палило вовсю, но неудобно жаловаться на жару старушке, которая с шести утра без перерыва возилась в огороде.

Аня потела и рвала ягоду быстрее, чтобы поскорее заполнить ведерко доверху и снова вернуться в прохладу дома.

Во время работы они молчали. Аня не знала, о чем говорить, а Наталья Николаевна представляла на месте чужого ребенка родную внучку, и ей нравилась картина, которую рисовало воображение. Звучание речи могло все разрушить, поэтому старушка держала рот на замке.

Наталья Николаевна мечтала, как через несколько лет, когда у нее закончатся силы полоть картошку, ее заменит Сашенька. Сад останется таким же прекрасным, цветник – ярким, а огород – плодоносящим, как раньше, и труды бабушки будут не напрасны.

– Молодец, – похвалила Аню Наталья Николаевна, увидев полные доверху два ведра. – Теперь набери немного домой, ты ведь завтра уезжаешь, – и протянула ей небольшой целлофановый пакетик.

В обед позвонила мать. Сказала, что заберет Аню утром.

– Ты как там, жива еще? Ешь ягоды и фрукты, набирайся витаминов побольше, даже через не хочу. Другой возможности не будет.

Вечером Аня сложила несколько пустых пакетиков впрок и проверила, где на грядках осталось хоть что-то съедобное после очередной уборки урожая. Наталья Николаевна пообещала кабачки, баклажаны, огурцы и смородину.

В комнате она проверила каждый угол перед сном, чтобы мотыльки, случайно залетевшие в окна, успели вернуться в полумрак и шуршать там, похлопывая мягкими крыльями.

Осталось только выспаться. Аня старательно пыхтела и сопела, изображая сон, и вот наконец Саше надоело разговаривать самой с собой, она замолчала и через некоторое время заснула – дыхание стало медленным и ровным.

Аня открыла глаза. Спать не давала яркая луна, висевшая вровень с их окном, и громкий стрекот кузнечиков.

Казалось, небо пристально вглядывалось в комнату. Похожее она видела только на экскурсии в планетарии в пятом классе. Звезды висели так близко, достаточно лишь протянуть руку, чтобы коснуться каждой и собрать в ладонь, словно горсть ежевики.

По ночам девочки не выходили из дома – страшно. Заботливая бабушка поставила у двери гремевшее от малейшего касания металлическое ведро, которое они, сморщившись, выливали по очереди утром.

Несмотря на лунное сияние, тьма снаружи была настолько густой, что в ней исчезали все прежде знакомые предметы, тени вытягивались и все выглядело чужим, незнакомым.

Небо манило, казалось настолько близким, что одно неосторожное движение – и свод обрушится на голову, а звезды со звоном и грохотом разлетятся в разные стороны.

Проверять его на прочность было некому: все обитатели окружающих дач ложились спать не позже восьми, чтобы проснуться ранним утром и копать с таким остервенением, словно не могут найти спрятанное сотни лет назад сокровище.

В школе часто повторяли, что труд облагораживает человека. Исключительно благодаря труду он встал на задние лапы и передумал оставаться обезьяной, но, похоже, что-то в этой схеме дало сбой. Потребность махать лопатой у людей сохранилась, но речь постепенно утрачивалась.

Аня слышала со всех участков только мат. В другое время соседи молча работали в саду или ели под звуки радио, которые никто не имел права прерывать.

Она ожидала от дачи тишины, но оказалось, что на природе слышимость гораздо выше, чем в городе: каждый шорох ежа в саду звучал ночью, как топот пробирающегося по лесу медведя.

Днем она слушала, как мужчина с участка у леса пьет и орет на жену, ребенок с дачи напротив отказывается есть суп и закатывает истерику, а к «нелюдимым» парням в доме у дороги приехали девчонки, и теперь они только и делают, что слушают «Русское радио» и горланят песни с утра до ночи под расстроенную гитару.

Развлечений тоже было немного. В первые дни после приезда подруги часто гуляли, собирали цветы, веточки, высушивали их между книжных страниц, ставили в вазы и стаканы. Через несколько дней цветы исчезли. Наталья Николаевна навела порядок в комнате и выбросила лишний мусор. Больше букетов они не составляли.

Заснуть Ане не удалось, слишком сильно переживала. Как только начало светать, она тихонько спустилась вниз, взяла пакетики и пошла на грядки. Срывала все, что только может пригодиться: возвращаться на дачу снова она больше не планировала, хватит.

Собрала очень много, стало стыдно и радостно одновременно. Часть урожая отнесла в комнату и спрятала в сумке среди вещей. Меньшую оставила на кухне, чтобы Наталья Николаевна сразу увидела, сколько получилось.

Было только шесть утра, когда она закончила, расслабилась и ненадолго заснула. Разбудила Аню мать. Пора было ехать домой. Аня аккуратно сложила вещи, спустилась за овощами и ягодами на кухню. Наталья Николаевна недовольно покосилась на пакетики, которые та прижимала к себе, но ничего не сказала.