Владимир Шабля - Камень. Биографический роман. Книга 1. Первые шаги к свету и обратно

Вскоре Марии показали сына. Он уже не плакал. Ребёнок был малюсенький, тщедушный, весь сморщенный. Но шустрые глазки всё время упорно бегали в разные стороны, как будто пытаясь поскорее рассмотреть этот новый для него, такой огромный и прекрасный мир.

– Ты молодчина, Маруся! У тебя сын! Ты молодчина! – Ирина радостно целовала руку дочери. – Теперь всё будет хорошо. Теперь всё будет хорошо.

Увидев своего малыша, Мария почувствовала облегчение. Ей захотелось скорее взять его на руки, прижать к груди. Но ребёнка унесли.

После завершения всех необходимых процедур Полина отвела подругу в сторону и шепнула:

– Кормить грудью опасно: малыш может заразиться тифом. Но ребёнок семимесячный, слабый, и если не дать ему сейчас молозива, боюсь, он не выживет. Предыдущая роженица родила неделю назад, и молозива у неё уже нет. Я считаю, надо рискнуть и дать пацану грудь: новорождённые заражаются от больных матерей примерно в трети случаев.

Ирина взглянула на лежащего у неё на руках внука. Тот беспорядочно дёргал ручками и ножками, а затем неумело улыбнулся.

– На всё воля божья, – сказала она жёстко. – Ребёнок должен сосать материнское молоко.

Когда обработанную спиртом грудь дали малышу, оказалось, что его ротик слишком мал, чтобы вместить сосок. К счастью, сосок второй груди был поменьше и мальчик деловито принялся его сосать.

Прижав к груди плоть от своей плоти, ощутив приятные сосательные движения сынишки, Мария испытала чувство эйфории. Страшная болезнь отодвинулась в сторону, уступив дорогу счастью материнства.

Ни Мария, ни младенец ничего не знали о потенциальной опасности заражения. Они просто выполняли заложенную самой природой процедуру. А Ирина остаток дня провела в молитвах, прося Господа теперь уже о спасении двух душ – дочери и внука.

1920 год, январь.

Томаковка.

Ближе к вечеру возвратился с работы Данил. Встречать его вышла тёща с новорождённым младенцем на руках.

– Поздравляю, Даня! Ты стал отцом: Мария подарила тебе сына. Мальчик родился раньше срока, но здоровым. Да и Марусе вроде бы полегчало. – Ирина подала свёрточек с ребёнком зятю.

Неожиданная новость ошарашила новоиспечённого отца. Вихрь противоречивых чувств, мыслей и эмоций пронёсся в его голове:

«Сын, наследник! Но недоношенный?! А как же тиф? Не заболеет ли? Всю жизнь мечтал о сыне! Будет Александром – это моё любимое имя. Ура!»

Данил взял сына на руки. С первого взгляда он влюбился в это прекрасное маленькое создание. Боясь навредить, но не в силах противостоять искушению, отец еле слышно поцеловал дитя в щёчку. Но назвать его Александром язык не поворачивался.

«Да никакой он не Александр! Это Пётр! Мой сын – Пётр!» – думал Данил, заходя к супруге.

– Маруся, спасибо тебе за сына! – вслух сказал он и нежно поцеловал жену.

– Даня, ты должен дать нашему сыну красивое имя, – Мария внимательно посмотрела на реакцию мужа и поняла, что мать была права: действительно, нужно предоставить супругу подобрать имя для ребёнка. Ирина настаивала, что это укрепит семью, крепче свяжет судьбы отца и сына. Мария же сначала протестовала, но позже вняла доводам матери. – Да, мама – мудрая женщина, – в уме заключила она и улыбнулась.

– Маруся, а давай назовём сына Петром! Раньше у меня были другие варианты. Но когда я увидел его, то понял, что это Пётр, что это имя как нельзя лучше подходит нашему мальчику.

– Дай мне сыночка, я примерю ему это имя, – сказала Мария, и взяв свёрточек на руки, пристально вгляделась в лицо новорождённого человека. – Да, ты прав, Даня, это – Пётр. Пусть будет так!

Родители не знали изначального греческого значения выбранного имени. Тем более они не могли себе представить, насколько точно это значение – «Камень, Скала», – начиная с самого момента мучительного рождения, будет соответствовать сути всей его яркой жизни. Этот человек, как камень, как скала, будет стоически противостоять невзгодам и выходить из них победителем с тем, чтобы с достоинством выполнить предначертанную ему Богом миссию – миссию добра, ума, честности и справедливости.

1941 год, июнь.

Союз Советских Социалистических Республик. Москва.

23 июня 1941 года руководитель Союза Советских Социалистических Республик Иосиф Виссарионович Сталин проснулся ближе к обеду в разбитом состоянии. Остаточные явления жесточайшего психического кризиса, вызванного осознанием крушения своих стратегических планов, вдавливали тело в матрац. Попытка оторвать голову от подушки отозвалась глухой болью в дальних закоулках затылка, как будто мозг противился любому движению черепа. Несмотря на это, Сталин заставил себя сразу же подняться с кровати и прошёл к умывальнику. Холодная вода подействовала освежающе. Желая усилить эффект, он разделся и несколько минут простоял под ледяным душем. Большое фиолетовое махровое полотенце с абстрактным рисунком приятно прошлось по коже, оставив ощущение лёгкого покалывания и тепла. После всех этих процедур генсек с удовлетворением отметил, что безысходность, преследовавшая его всю ночь, отступила.

«Война… Война вопреки всем моим расчётам и действиям. Неожиданная и коварная, наглая и катастрофичная… Пожалуй, это – самая страшная трагедия в моей жизни, – размышлял он, – и это надо признать. События разворачиваются по самому страшному сценарию. В одночасье разрушилась вся привычная система координат, так долго и упорно выстраиваемая и казавшаяся такой прочной. Стыдно признаться, но сутки вне этой системы выбили меня из колеи, превратили в безвольного психопата. Слава Богу, сейчас хотя бы нет вчерашнего противного состояния паники и обречённости, которое так неожиданно захлестнуло всё моё естество, парализовало мысли и чувства. И этим нужно немедленно воспользоваться».

Железный Коба раскурил трубку, выпустил несколько клубов густого дыма… С каждой затяжкой к нему возвращалась уверенность в себе.

«Сколько раз я ходил по лезвию бритвы, сколько раз находился между жизнью и смертью – и всегда выживал, – подбадривал себя политик. – Мало того, каждый критический эпизод выводил меня на новый, более высокий уровень. Недаром ведь даже Ильич называл меня наркомом по чрезвычайным ситуациям!»

Иосиф Виссарионович проследовал в свой рабочий кабинет, приказал отключить все средства связи и никого к себе не пускать: сейчас он должен наедине с собой, трезво и положа руку на сердце, оценить ситуацию.

«Сегодня в моих руках несравнимо большие возможности и ресурсы, чем когда-либо раньше: это моё преимущество, – констатировал он. – Но как оказалось, это же – и мой недостаток, выразившийся в самоуверенности и самоуспокоенности. Этот недостаток проявился в существующем ныне государственном устройстве и привёл к катастрофе, – Сталин сконцентрировался, сводя воедино свои мысли, эмоции и интуицию. – Значит, нужно создать новую конструкцию власти, в которой проявляться будут только мои преимущества», – оформил он окончательный вывод и приступил к обдумыванию этой конструкции.