Инна Рогачевская - Роман за жизнь, или Секреты из-под занавески

– Что было потом? – спросила уставшая немолодая женщина, баюкая на руках внука.

– А потом была война. Ужасная война изменившая наши жизни. Ой, вей, если бы не война, если бы не война…

Детей нам с Розой Б-г не дал, а я всю жизнь, как и наш отец, мечтал о синовьях и дочери. В сорок первом гОде нашему дорогому папе исполнилось семьдесят семь, а мамочке должно било исполниться семьдесят лет. Ми собирались праздновать её юбилей девятого августа, накрив стол в нашем старом двОре, позвав дорогих соседей, друзей. В этот день должна была съехаться вся наша большая семья. Как ми ждали этого, но война все изменила.

Женщина тихо напевала колыбельную, покачивая коляску с младенцем.

В молчание прошло четверть часа.

– Мои родители были расстреляны в Бабьем Яру, – произнесла, – а меня, трёхлетнюю девочку, спасли соседи. Простые, русские люди у которых я прожила страшные военные годы. Уже после войны они разыскали бабушку, так я оказалась в Одессе. Бабушка чудом осталась жива. Она рассказывала мне, о том, что вытворяли здесь румынские гады и фашисты. Она прошла все круги ада, находясь в еврейском гетто. Мой дедушка и дядя были заживо сожжены. Я вас так понимаю…

Старик покачал головой, погладив женщину по руке.

– Ми воевали за Родину, за светлое будущее детей, внуков, правнуков. В рОдной Одессе остались наши родители, жены, дети. Близнецам моего брата Натана – Игалю и Гаю било по тринадцать лет, а старшему сину Вениамина – Гарику, исполнилось десять лет. Пацаны рвались на фронт, но их не взяли. В военкомате сказали: «Не доросли до войны».

Говорили, шо они втроем сбежали с военным эшелоном. Этот эшелон разбомбили фашистские самолёты. Может быть, может быть, …иначе бы они обязательно вернулись.

Самый младший брат, вечно обкаканный Сенька, работал на военном заводе. На фронт его не брали, у него была бронь. Так, шо ви думаете он сделал? Сеня таки ушел воевать. А шо витворяли синовья Юлика и Арона, вам лучче не знать. Самуилу и Давиду не было и девяти лет. Но они так рвались на фронт бить фашистов, шо устраивали матерям и бабушке с дедушкой вирванные годы. Когда Одессу оккупировали враги, мальчишки где-то раздобыв гранаты, взорвали штаб с каким-то генералом. Им удалось убежать. Дома они рассказали деду, нашему отцу, о том, шо сотворили. Он надрал им жопы и приказал молчать. Мама дорогая, кто об этом рассказивает вслух?

Наша сестра Симха мечтала стать врачом. Когда началась война, она закончила школу. Окончив курсы медсестер, ушла на фронт. Ми воевали в пехоте. Залман и Мендель – в танковых войсках. Как я гордился своими братьями!

Говорили, шо мы рОдились в «рубашках». За годы войны никто из нас не был убит. Прэдставляете? А сколько смэрти повидали, скольких друзей потеряли…

Военный эшелон, в котором ми возвращались домой, встрэчала вся Одесса – наш родной, любимый город. Среди там были наша мама, отец, жёны, дети…

Тяжелое было врэмя, но главное, шо закончилась война. Все вернулись к мирной жизни, отстраивая разруху, строя будущую жизню.

Семён после войны стал знаменитым на весь Ленинград артистом. Мойша пошёл работать в милицию. Потом из органов его уволили, потому шо Фима, Даник, Веня с жёнами и детЯми оказались прэдателями Родины. Прэдателями Родины…. Ви себе прэдставляете? Пять лет мои братья воевали за Родину с немецкой сволочью, шоб потом их назвали прэдателями! А всё из-за того, шо они эмигрировали в Америку. Ми много лет не имели с ними никакой связи. Это было ужасное врэмя. Они хотели жить по-другому, в другой стране. Кто мог им запретить рэшать свои судьбы? Мендель, Натан, Залман открыли в Одессе пекарню. Когда они были маленькими, мэчтали печь вкусный хлеб, шоб накормить семью досыта.

Моя Роза всю жизнь проработала учителем младших классов. Умной, образованной женчиной была моя Роза, а красавицей! Я уже давно старик, а всё живу воспоминаниями. Не было дня, шоб я не думал о ней. Моей первой жены дано нет в живых, как и второй. Все покинули миня. А я, до сих пор, жив. Две мои приёмные дочери от второго брака живут не со мной. Одна в Днепропетровске, вторая на Азовском море. Средние братья в Америке. Там же их дети, внуки. Сопливый Сеня – очень важная пэрсона. Он руководит большим заводом. Кто бы мог подумать, шо из вечно обкаканного по уши мальчишки, вирастет уважаемый человек. Симха – хирург.

– Где сейчас ваши братья? – спросила девчушка, сидящая на скамейке рядом с бабушкой. – Вы часто с ними встречаетесь? Почему вы всегда один?

– Не один я вовсе, это тибе так кажется. Мои братья, моя семья, они здесь, – он накрыл ладонью грудь, – в моём сердце. Здесь моя память и боль.

Через сквер шёл почтальон, перебирая в руках письма.

– Яков Хаймович, я как раз шел к вам. Пляшите! – произнёс весело.

– Счас всё брошу и спляшу! Нашел фраерка, – ответил Яков.

– Ну, как хочите. У миня для вас две новости и обе хорошие. Во-первЫх, телеграмма от вашей старшей дочери Ципоры, а вторая новость, – он многозначительно замолчал, размахивая конвертом перед носом, отгоняя мух.

– Ну, шо, шо вторая новость? – воскликнул старик, теряя терпение, надевая на огромный нос очки. – Вейз мир! Какая прэлесть получать хорошие новости. Слушайте сюда! Мои дочери всей еврэйской шоблой приезжают к мине на Песах. Вот так счастье! Вот так радость в дом. Так. А шо здесь? – он внимательно читал вторую телеграмму, причмокивая губами от удовольствия. – Аркаша, вечный странник, приедет домой к Новому году, – старик вытер слёзы, смачно высморкался на тротуар. – Шо вам есть на это сказать? Мине нельзя умирать. Вот, шо держит миня на этой земле. Любовъ! Семья! А это самое дорогое, шо есть у человека!

Он поднялся, опираясь на палку, пошёл по направлению к дому.

– Какой занятный, – произнесла недавно подошедшая женщина, – весёлый старик.

Домой с базара возвращалась Клава Ивановна, соседка Якова. Она любила ходить через сквер. Издали завидев стайку женщин, всегда присаживалась рядом с ними на скамейку, обсуждая последние новости, городские сплетни.

– Кто весёлый? – спросила, поставив на землю авоську, из которой весело торчали веником зонтики укропа, кусты петрушки и хвосты сельдерея.

– Яков Хаймович, сосед ваш. Он каждый день нам рассказывает забавные истории из своей жизни. У него такая огромная семья, позавидовать можно, – улыбнулась женщина. – Счастливый человек.

– Счастливый человек? – переспросила Клава. – Кому здесь завидовать? Что весёлого в его жизни? Здесь плакать не наплакаться, милочка. Один он, – произнесла всплакнув, с шумом утирая ладонью нос. – Всю его семью расстреляли в немецком гетто в годы войны. Он на фронте был с братьями и сестрой. Один единственный с войны вернулся, остальные полегли. Через пять лет после войны женился во второй раз, на вдове с двумя дочками, которых любил, как своих родных деток, которых Бог им с его первой женой не дал. Дочки выросли, замуж вышли, а потом разъехались кто куда. Звали Якова с матерью переехать к ним. Младшая Фаина живёт на берегу Азовского моря. Домик свой, огород имеется. Всё звала отца с матерью к себе. Муж у нее агроном. Хороший, добрый человек, мухи не обидит. Ева – вторая жена Якова, три года назад умерла. Дочери, внуки приехали на похороны. Опять звали старика к себе. Ни в какую Яков не хотел уезжать из Одессы. Так и остался один. Есть у него родной племянник, Аркадий, сын младшего брата Сени. Когда колонны евреев вели в гетто, мальчишку спасли простые люди. Как им это удалось, ума не приложу. Аркаша археолог. Всё что-то копает в земле, ищет древние цивилизации. Яков растил Аркашу, как родного сына. Все, что осталось у Якова это воспоминаниями, память, надежда увидеть близких и дорогих ему людей, и истории, которые придумывает, чтобы быть рядом с теми, кого отняла у него война.