Андрей Киров - Незапланированный адюльтер

Поэтому однажды утром, с похмелья и с синяками под глазами, задумалась она над своей ущербной колченогой жизнью российской замужней женщины, так хорошо задумалась – выпила литра два пива, заначенного мужем на похмелье, и решила: «Ну её в задницу – такую жизнь, пора гнать этого ублюдка из дома. Девчонки выросли: одна из семьи ушла жить на съёмную квартиру, вторая тоже туда же смотрит и даже ещё дальше… И останусь я нах никому, даже этому уроду, не нужна, особенно когда сопьюсь и состарюсь, превращусь в уродливую старуху-алкашку, он меня тогда вообще замордует». И оргазмов никогда не было с этим козлом, только от пальца, да вон совсем недавно у младшей дочери в тумбочке нашла резиновую игрушку – вот до чего умные импотенты на Западе, додумались, голодным бабам начали в магазинах продавать самотыки, чтобы подсластить пилюлю одинокой, невостребованной со стороны мужчины женщине. А в Москве вон, говорят, основными покупательницами таких искусственных утешителей для дам являются молодые девушки, поэтому и население не растёт: мужики – алкаши, обжоры, импотенты, бабы избаловались резиновыми самотыками, и друг другу не нужны – тут никакие путинские денежные подачки не помогут… И выгнала – не понятно, как только у неё хватило сил; девчонки помогли выкинуть пьяного папашу за дверь. Он сначала начал в дверь колотить: «Открывай, скотина португальская, а то дверь вышибу». Она вызвала ментов, те приехали, закрутили Пете руки за спину, в машину – и на сутки. Через трое суток он пришёл с «суток», у двери сумка из поливинила стоит, такая вместительная, с какой челночники на вещевые рынки ездят за товаром. В ней его барахло и записка: «Уёбывай на хуй, козёл, и чтобы духу твоего здесь больше я не почувствовала!» Пете ничего не оставалось, как взять сумку и уехать жить к матери: его мать с Тамаркой были на ножах, терпеть не могли друг друга; свекровь даже и не появлялась у них никогда. И девчонки бабушку – да ну её в задницу, эту старую сварливую скупую лошадь! – тоже не очень-то любили. Поэтому Тамарка мне все такие безрадостные в высшей категории новости из своей с Петей поганенькой жизнёнки и сообщила, последнюю каплю она слила. Это произошло две недели назад, и теперь, как она добавила, «я – свободная женщина», дескать, смысл такой – дать, не терзаясь сомнениями в целесообразности поступка, другому мужчине.

***

Пришёл я вечером, когда город уже слегка припорошило серым пеплом сумерек и зажглись то тут, то там, говоря языком поэтов Серебряного века, первые звёзды – они реально там висели: я, пока шёл, насчитал аж шесть штук, и Полярная в небе была в первую очередь.

Пришёл отчасти из любопытства – узнать, насколько серьёзно её желание начать новую жизнь (хотя, если разобраться в её возрасте и положении бабушки, начинать новую жизнь весьма проблематично). Или всё ещё втайне надеется, что этот её решительный жест – предупреждение ему, что она уже не шутит, что Петя одумается, перестанет трогать её лицо кулаками, а будет приносить всю зарплату, дарить цветы по субботам и запишется к слесарю-сексопатологу вылечить импотенцию, геморрой и фобию закрытых пространств – она у него тоже начала развиваться с некоторого времени.

Когда она открыла дверь двухкомнатной хрущёвки на четвёртом этаже и я увидел её выжатое, как половая тряпка, лицо с явными признаками перепоя, растрёпанные волосы и синяк под глазом, сразу понял в чём дело. У дамы «горели буксы» – здесь уместно применить это словосочетание из молодёжного сленга, означающее что баба с похмелья. Фланелевый халат сиреневого цвета с прилипшим на локтях и подоле сором, словно она валялась за пять минут до моего звонка на паласе либо в ущелье каньона. В вырезе халата неэстетично болтались полусморщенные титьки зрелой женщины, при взгляде на которые сразу пропадало желание потрогать их рукой, как возникало от созерцания торчащих торчком «прелестей» юных красоток. Нездорово белые, с синими тромбофлебитными шишками икры, торчащие из-под, халата усугубляли общее негативное первое впечатление. Хотя, когда она бывает трезвая, и не с похмелья, и морда не опухшая, а слегка подштукатуренная, с подведёнными карандашом глазами и накрашенными губами, с уложенными в аккуратную причёску, выкрашенными в красно-рыжий цвет волосами (в какой девушки и дамы красят волосы по текущей моде, или это исключительно такую краску для волос завозят в наш городишко захудалый местные коммерсы), с сохранившейся фигурой, что большая редкость в провинции для дам её возраста (потерявшая форму грудь и тромбы на ногах не в счёт, тем более можно эти недостатки, если дама следит за собой, умело скрыть), то становится даже привлекательной и соблазнительной женщиной, несмотря на возраст и социальный статус бабушки, но сейчас, в таком состоянии – жалкая, трясущаяся с похмельного угара и не видящая уродливых недостатков дамского возраста, усугубляющихся абстинентным синдромом Шварцэлленберга (немецкий нарколог середины 18-го века, впервые описавший симптомы тяжёлого похмелья) – вызывала брезгливое, отталкивающее чувство. Несколько лет назад, когда она ещё не начала спиваться, у меня возникало желание употребить её по назначению, пока её пьющий муж валялся на кушетке, на тёмной стороне Луны, и хотя я тогда не знал, что она ханжа и девственница в сексе, несмотря на то что уже мать и что на дворе уже вовсю бушевали развратные 90-е, когда в Москве открылись первые секс-шопы и бабам вовсю предлагались искусственные заменители женского наслаждения вместо нестоячих, болтающихся, как атрофированные, потерявшие упругость резиновые шланги, хуи их партнёров, мужей и случайных знакомых по бизнес-«проэкту», и появились журналы с голыми, но очень привлекательными девушками, и не только журналы, но и видео, подозревал по прорывающимся по пьяни Петиным откровениям и на основании собственного опыта – а он у меня уже был, и весьма солидный, – и разговоров с другими недотыкомками об истинных причинах их конфликтов со своими бивнями 9 9 Бивни – мужья. в семье и, как следствие, скандалов, ссор, пьянства, мордобоя и измен своим «благоверным». Так вот, у меня возникало желание оприходовать её по-взрослому, но, так как Петя был мой приятель и мы в своё время выпили не один литр водки, это желание так и оставалось в виртуальной плоскости, тем более что, как я сообщил в самом начале повести, жёны друзей и приятелей были для меня табу по нравственно-этическим причинам, особенно если это был хороший друг. Но, как выяснилось впоследствии, таких друзей не оказалось при детальном рассмотрении. (Другое дело если дама незнакомая, из другого города и вполне употребительна – стройная, с гладкой кожей, не очень страшной мордой, хотя и это не проблема после стакана водки, и не говорит при общении слишком много умных слов, – тогда варианты вполне решаемы.) А когда она начала деградировать – спиваться, то и мысли, чтобы её употребить, как-то незаметно испарились из головы, а тем более сейчас, глядя на её непрезентабельный вид.