Ольга Коренева - В барханах песочных часов

Песик Федька с разбегу запрыгнул гостю прямо на руки, выказывая свою дружбу.

– Привет, тезка! – ласково сказал гость, гладя собачку словно кошку от головы до кончика хвостика.

– И вам большой привет, жулики, – улыбнулся он мужчинам.

– Привет, привет, мент проклятый, проходи, садись, – радушно улыбаясь, пригласил гостя за стол Абасов. – Ну, кажется, все собрались главные люди, – выдал он уже знакомую Леночке фразу, – предлагаю выпить за праздник солидарности трудящихся, а то неизвестно, придется ли за него в следующем году пить.

Гости засмеялись, оценив остроумную речь шефа, и дружно осушили рюмки с водочкой. Леночка тоже выпила водки и запила ее брусничным морсом.

– Я вот знаю, Федор, о чем ты сейчас думаешь, – обратился Абасов к черноволосому, уплетая глухариную ножку, – ты сейчас думаешь, чем ты, Федор Туркин, хуже Абасова? Умен, подполковничье звание имеешь, а к золотому корыту тебе пробиться никак не удается. Просто Абасову везет больше, думаешь ты, и жуликом меня обзываешь, я ведь чувствую, – полушутя, полусерьезно резюмировал он. – Так ведь, Федор?

– Что спрашиваешь, Иваныч, коли сам все знаешь, – отозвался Туркин, ничуть не обижаясь. Видимо, такие разговоры были у них делом привычным и весьма абстрактным.

– То-то и оно, сколько уже вместе работаем, а ты мне все равно не доверяешь, хотя это же пустое дело. Вот я перед тобой вывалю все свои документы с коммерческими тайнами, и ты в них будешь всю жизнь копаться и не разберешь, что к чему. Вот в чем суть!

– Если бы я таким деятелям как ты, Иваныч, доверял, то грош бы мне была цена, и меня бы давно из органов выперли. Так что у меня есть свой резон не доверять.

– Никакого такого резона у тебя, Федор, быть не должно, потому что мы с тобой оба коммунисты, но с небольшой разницей, – Абасов лукаво улыбнулся, – а разница в том, что я – представитель элиты, так как являюсь депутатом, а ты представитель стражи, которая должна охранять эту элиту, а не мучить ее подозрениями бесконечными и беспочвенными.

– Ну, брат, ты как Платон выражаешься. Это у древнего философа такая формула была, – оживился Туркин, почувствовав возможность блеснуть интеллектом, – помнишь его знаменитую формулу: «Элита-стража-рабы». Стража может за хорошую службу попасть в элиту, а за плохую в рабы. Вот мне и приходится хорошо работать, чтобы уж если не в элиту, то хотя бы в рабы не угодить.

– Пока я жив, не угодишь, – пообещал Абасов.

– Это все так, Иваныч, – продолжал разговор Туркин, – но что же с документом, с письмом? Не могло же оно само исчезнуть из твоего кабинета? Вот так взять и исчезнуть? Кто-нибудь из твоего окружения наверняка знает тайну его исчезновения. Знает и молчит. Конечно, трудно работать, не имея союзников в коллективе.

– Кто тебе не дает, заводи, давно бы уже завел, – засмеялся Абасов, – советую тебе начать с моей секретарши Лидочки. Пригласи в кино, в ресторан… Нет, в ресторан слишком дорого… в кафе. Лучшие союзницы в любом шпионском деле – это женщины, Федор!

– Язвишь, Иваныч, у тебя ж никого не перекупишь. Попробую, чтобы какая в меня влюбилась, что ли, – отбивался Туркин, но легкая грусть в этот миг промелькнула на его лице.

Виалетта подсела к Леночке и сказала покровительским тоном:

– Не слушайте вы их разговоры, лапочка моя, все равно ничего понять невозможно, так сказать, словесные упражения. А Влад нам о тебе рассказывал, – бесцеремонно перешла она на «ты», – твоего отца Трошина мы часто по телевизору видим и его статьи в газетах читаем, толковый мужик. Я своего давно уговариваю, чтобы бросил этот медвежий угол и насовсем перебрался в столицу. Обеспечены мы во как, – Виалетта сделала характерный жест ладонью поверх высокой прически. – А здесь эти деньги и потратить не на что. Вон, видишь, эти сопки да разговоры о золоте – вся наша жизнь. Но эта, лапочка моя, какая-то зараза, если эти золотые бактерии в организм проникли, то все, конец всей остальной жизни. Человек лишь о золоте и думает и сны про него видит и в конце концов сам в золотой песок превращается. Ты знаешь, Лена, эти золотые бактерии, в самом деле, на настоящие живые бактерии похожи, я их под микроскопом видела. Мне даже показалось, что они шевелятся, заразы, истинный Господь! – Виалетта истово перекрестилась на икону Николы чудотворца в золотом окладе. Леночка обратила внимание, что квартира Абасовых вся была завешена иконами свежего письма, в золотых окладах, с драгоценными каменьями. Коллекционируют, догадалась она.

– Хорошая у вас коллекция икон, – поддержала она разговор.

– Это Леонид мой собирает, любит иконы, сам заказывает мастерам.

Абасов, уловив, что разговор пошел об иконах, живо переключился на Леночку.

– Иконами интересуетесь? Это хорошо. У меня, видите, свой храм на дому. От Иркутска и до Якутска таких икон ни в одной церкви не увидишь, палки-колеса, – похвалился шеф. – Здесь, перед этими золотыми иноками, и служу я Господу, замаливая грехи свои и родных моих, да прошу у Всевышнего не оставить нас в милости своей.

– Уникальное явление! Православный коммунист и депутат, – вновь поддел шефа Туркин.

Абасов сделал вид, будто обиделся, и погрозил песику Федьке, сидящему на коленях у Туркина:

– Федька, шельмец, совсем ты у меня забыл, кто твой хозяин, палки-колеса, с Туркиных колен не сгонишь…

– Не расстраивайся, Федька, – успокоил песика Туркин, – это он мне, а не тебе говорит: я же тоже Федька. Это он тебе специально такую кличку придумал, для маскировки, чтобы меня безнаказанно поносить при обществе.

– Так вот, Леночка, – продолжал бахвалиться Абасов, – наше местное духовенство замысел имеет такой: построить новый храм в честь Рождества Христова, школу. В связи с перестройкой, Господь дал возможность, поэтому и мы, золотничники грешные, решили, что настала пора немного помочь духовенству золотишком, как говорится, не поперек и не впереди воли Божьей и нашего закона, а в согласии с ними.

– Зря подобостраствуешь, Леонид Иванович, – отвлекся Влад от разговора с Виктором, – на таких, как мы с вами, Бог сквозь игольное ушко взирает…

– И пусть, и правильно взирает, а то ведь без его сурового надзору черт знает до чего дожиться можно, палки-колеса, – сказал Абасов, словно речь шла не о Боге, а о вышестоящем начальстве.

– Ну и артист же ты, Леня, – прыснула Виолетта, – где ты только так болтать научился на любые темы.

– Ветка, цить, палки-колеса, – погрозил жене пальцем Абасов, – я серьезно говорю. – Мне сон недавно приснился, будто я на охоте споткнулся о камень, пригляделся, а это самородок с лошадиную голову. Я золото всю жизнь в земле роясь ищу, да на драгах мою, а оно на поверхности меня поджидало. И тут со мной что-то необыкновенное стало твориться: смех напал сильный, остановиться не могу. Смотрю на самородок и хохочу, как сумасшедший. Глаза отвел, и смех как сдуло. На золото поглядел, опять от смеха весь затрясся. Вот, думаю, какую власть золото над человеком имеет. Только я это подумал, как все вокруг осветилось оранжевым светом, и передо мной явился сам Иисус Христос, ну в точности, как его на иконах изображают.