Александр Пилипчук - Петушиные бои

Вместо ручного письма потомки Кура Первого стали развивать по примеру человека голубиную почту. Только нашими воздушными почтальонами стали дикие голуби перелётного или частично перелётного вида, а также деревенские и городские ласточки, стрижи, трясогузки и кукушки обыкновенные. Заключили мы было соглашение и с воронами – для внутреннего, без пересечения национальных границ, сообщения. Однако они стали использовать служебное положение и таскать с дворов цыплят, и контракт был разорван. В последнее время мы всё реже привлекаем к сотрудничеству и кукушек, которым с трудом даётся воляпюк – межптичий искусственный язык.

На днях я решил дать дополнительный урок воляпюка молодому Кукую, присевшему на тутовник около летней кухни.

– Ну, что, Cuculus canorus, – тщеславно блеснул я латынью, – пока твоя ленивая женушка подкидывает яйца в чужие гнёзда, давай займёмся языком.

– Кто бы говорить! – огрызнулся на ломаном воляпюке Кукуй. – У вас самих яйцо нести одни, а высиживать другие.

Надо же, подумал я, а ведь и правда, тут мы с кукушками как будто похожи, а вслух сказал:

– Ладно, не кукушись, повторяй за мной: Ку-ка-ре-ку!

– Ку-ку, ку-ку, ку-ку! – продудел как фагот заика в перьях.

– Ку! Ка! Ре! Ку! – терпеливо поправил я.

– Ку… – И на этом Кукуй умолк.

– А чтоб тебе неладно было! Кыш, отсюда, шаромыга! – крикнула от летней кухни Нюра, загадавшая было, сколько ей накукует кукушка.

А я сказал Кукую:

– Ладно, лети, откуда прилетел. Расстанемся друзьями…

– Ага, Петушка хвалит Кукуха, за то, что хвалит он Петушку… – оставил Кукуй последнее слово за собой.

Откуда эта косноязычная птаха знает дедушку Крылова?! Что же касается ласточек, то они по всему миру ревностно служат нашим куролевствам. Вот и сейчас одна из них спорхнула с небес на козырёк крыльца и издала несколько щебечущих фраз, заканчивающихся звуком, похожим на отдалённую трель милицейского свистка. Это прилетела на крыльях долгожданная весть из Франции. Оказывается, де Кок XXV во время линьки, что время от времени случается со всеми петухами, потерял голос, а тщеславный претендент на трон немедленно воспользовался этим, чтобы захватить власть. Король умер (или съеден?) – да здравствует король де Кок XXVI! Также я узнал от вестника, впрочем, без несвойственного мне, когда я нахожусь в петушиной ипостаси, прискорбия, что Волей провидения Куролевс Италии, Австрии, Швейцарии, Словении, Алжира и иных Gallo XXI скончался от птичьего гриппа, а Великий куриный магистр Риги, окрестных мыз и иных Gailis XV погиб под колёсами велосипеда. И ещё одна новость: Куролевс Турции, Греции, Болгарии, Крита, Кипра и иных, наследник Византийских куролевсов, Horoz XXXV, по собственной воле оставил скипетр и державу старшему сыну, а сам затворился в курятнике армянского монастыря, где смиренно призывает братию на утренние, вечерние и ночные молитвы.

С этими новостями я прошествовал на другой конец двора, где меня уже поджидал на заборе мой дальний родственник Певчий Тух – выборный атаман станиц Северской, Новодмитриевской, прилегающих хуторов, железнодорожной станции Афипской и иных, живущий на подворье чепегинских соседей Ермоленко. Выслушав с раскрытым от удивления клювом новости из далёких стран, атаман, косясь на меня правым глазом, с возмущением сказал:

– Ваша Величественность, я тут недавно своими ушами слышал, как соседский кастрированный каплун Петел, откармливаемый на мясо, рассказывал курочкам-пуляркам, будто он происходит из старинного рода бойцовых петухов. С людьми живём, от них и набираемся дурного: хвалимся родом своим, а не своими делами, стремимся казаться лучше, возвыситься над другими… Срамно, но кастрата Петела хозяева используют даже для насиживания яиц…

Но я-то Певчего Туха насквозь вижу, даже не глядя на него телескопическим левым. Это камешек в мой огород. В нём говорит затаённая зависть – вот это у него точно от людей – к моему высокому положению, неудовлетворённость своей подчинённостью. Я де, мол, тоже из Курьевичей, а прозябаю на станицах и хуторах. А я примирительно проговорил:

– Атаман, все мы, куры, – потомки королевского тираннозавра, который жил шестьдесят восемь миллионов лет назад (спасибо Волохе, просветил). И кастрированный бедняга Петел, и лишённые женского естества пулярки, и совхозные бройлеры, и карликовые бентамки, и венгерские великаны. И все мы для человека просто… ножки Буша…

Какие ножки? Какого Буша?! У меня снова по коже забегали мурашки. Из оцепенения меня вывел бешенный рык Чапая («И не думай, пор-р-р-ву!»), узревшего взявшуюся за ручку калитки станичную почтальоншу Людмилу Зайцеву. Но ей навстречу уже устремилась Нюра. А через минуту раздался её заполошный крик, который подводник Костя как-то назвал «маминым аварийным голосом»:

– Сергей, телеграмма! Наши сыночки послезавтра приезжают!

Не предчувствие ли приезда Константина и Александра шевельнулось сегодня в моей душе? Нет, не то, не совсем то… Тут что-то другое. Но что, что?

Между тем, долгий, и только кажущийся нескончаемым летний день подошёл к концу. Солнце медленно склонялось к закату, удлиняя тени, которые вот-вот сольются в одно чёрное, как пахота без огрехов, поле. Кто-то, Кто над нами всеми – людьми и животными – словно откручивает назад утренние кадры: Зорька с раздутыми боками прошествовала от ворот к хлеву, Наталка привела на верёвке козу с выгона, птичье население потянулось под крышу ночного убежища, Нюра с вечерним удоем возвращается в дом… Во дворе остается уже спущенный с цепи Чапай и я – мне хозяева не препятствуют устраиваться на ночь не с коровой, козой, курами, гусями, индейками, цесарками и свиньями, которые мешают мне предаваться размышлениям, а на нижней ветке тутовника.

– Странный всё-таки у нас пивень, – сказала как-то Анна Константиновна мужу, наблюдая, как я устраиваюсь на дереве. – Мне иногда чудится, что он всё понимает, только сказать не может…

– Да пускай его, Нюра, ночует хоть на крыше, – примирительно отозвался Сергей Захаровичи, просвещённый крестником-ветеринаром. – Кур топчет исправно и ладно…

Чапай тоже не возражал, чтобы я ночевал под открытым небом: вместе, мол, веселей усадьбу кар-р-р-р-раулить… Положим, ничего весёлого в нраве волкодава я не нахожу, но в чём-то мы походим друг на друга. По китайскому гороскопу Петух – символ бдительности. Недаром ведь по всей Европе наше изображение водружают высоко на башнях: бдите. К тому же из всех двенадцати знаков китайского зодиака мы наиболее склонны к военным профессиям.

Из дома через раскрытое окно послышался голос Анны Константиновны, повторившей несколько раз молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных». Затем она, знаю я, начнёт в голос читать Библию. Это регулярное душеутоляющее чтение началось года три-четыре назад, когда на Костькиной подводной лодке случился пожар, а вечно не высыпающийся Шурка на мгновение задремал на Рижском шоссе под Москвой за рулём своей «копейки», съехал на большой скорости в кювет и чудом остался невредимым…