Нина Ивашинникова - Чуть-чуть для счастья. Философские истории, сказки и рассказы о войне

Следы на асфальте? – возразит третий. – Нет. Мне хочется представить себя в зимнем лесу после снегопада, на пушистом и искрящемся белом покрывале, на котором я сделаю любой узор. Я один захожу в утренний лес, останавливаюсь, и, подняв голову к высоким вершинам сосен, внимательно изучаю их новое одеяние. Как здесь дышится! Как спокойно, таинственно и чисто! Я могу весело прошагать как Чарли Чаплин, снег будет поскрипывать под валенками, капризничая и повинуясь. Получится что-то напоминающее следы шин от автомобиля. Могу пройтись наоборот, получится забавная «елочка». А захочу, сделаю следы друг за другом, как тонкая непрерывная линия. Я пройду, обернусь и увижу мой рисунок. Мои следы. Их можно только повторить, пройдясь след в след. И мне не надо ни песка, ни асфальта. Мои следы ничто не смоет и не сотрет, кроме снегопада, который сделает для меня новый белый лист.

Вы правы. Где бы вы не шли, какими бы дорогами, тропками и бескрайними просторами не шагали, везде вы оставляете свои следы. У кого-то они тут же смываются, чьи-то затаптываются, а у кого-то следы остаются на долго. На столько долго, насколько глубоко он их оставляет. Да, натоптать могут многие, а пройти только своей тропой гораздо сложнее. Я скажу вам: вы можете идти и не оглядываться на свой путь, если ваша дорога в гору. Если, несмотря на преграды и скорби ваша поступь простая, легкая, если вы с добротой смотрите вперед, и ваши руки протянуты к небесам, то ваш след будет запоминающимся и долгим. По ним потом, след в след пойдут те, для кого вы были очень дороги.

А пока идите. Идите красивой походкой, как в своих раздумьях о питерской осени, мечтах о зимнем лесе и нежных воспоминаниях о море, когда медленно и осторожно шли босиком по морской линии и, раскинув руки, обнимались с ветром, а он, развлекаясь и шутя, трепал ваши распущенные волосы.

Они были неразлучны. Судьба соединила их задолго до рождения. Сначала на свет из крохотного пушистого семени появился он, маленький и хрупкий тополек. Шли годы, дерево росло, закаляясь холодными морскими ветрами, июльской жарой и январским морозом. Оно берегло влагу в зной и впитывало ее с талым снегом и с проливными дождями. В зимние метели и вьюги, когда неокрепший ствол гнулся и казалось, что он вот-вот переломится, корни дерева еще прочнее и крепче держались за землю. Они держались за жизнь. Через много лет прекрасный Тополь вырос и стал могучим и крепким.

В это время у каменистой дорожки городского парка из обломанной ветром Ивы дала корешки маленькая веточка. Под сенью Тополя веточка росла, а он заботился о ней, оберегая от гибели. Дни менялись ночами, а зимы – веснами.

Мимо проходили люди, проезжали кареты и автомобили, на ветвях птицы вили гнезда. Для всех жителей яблони, ивы, липы и каштаны стали привычным украшением городского парка. Цветущей весной деревья нежно сплетались оливково-зелеными кронами, а морозной зимой они бережно касались друг друга обнаженными ветвями.

Однажды, закрывая ее тонкий ствол от снежного вихря, Тополь вдруг понял, что полюбил. Сильно и навек. Обвенчанные северными ветрами, они стали частью друг друга. Могучий Тополь и нежная Ива. Земля для них теперь казалась раем, а Александровский сад у Невы стал большим уютным домом.

Прохожие любовались красотой и статью деревьев, летом делали красивые фотографии под густыми зелеными кронами, а осенью дети собирали с земли опавшую желтую листву. Никто вокруг не знал об их отношениях, кроме молчаливого уличного фонаря, который освещал их каждую ночь. Лишь он один был свидетелем любви, а влюбленные доверяли ему самые сладкие разговоры.

– Ш-ш-ш, – шептал нежно Тополь, поглаживая тонкие листья Ивы. – Сегодня мой друг северный ветер дает возможность касаться тебя…

– Ш-ш-ш, – отвечала Ива, игриво отклоняя от него ветви. – Ты в сговоре с ветром, шалун? Когда дождусь ветра южного, берегись же меня!

Но Тополь любил ее больше, поэтому северный ветер помогал ему чаще…

Прошло много лет, а может и десятилетий. Деревья не были уже молодыми влюбленными, но по-прежнему оставались неразлучны. Их мощные стволы и крепкая зарубцевавшаяся кора говорила о том, как много они вынесли вместе, как много пережили.

Однажды в то самое время, когда улицы, проспекты и парки переливались новогодними яркими огнями, на город обрушилась мощная буря. Циклон, пришедший из Финляндии, и не думал играть. Он со злостью летал по празднично украшенному городу, валил деревья, рекламы, светофоры, срывал слабые крыши и сбрасывал старую штукатурку с домов. На Дворцовом мосту ветер сорвал праздничную иллюминацию, на набережных валил украшенные новогодние елки. Завывая и ругаясь, он ломал леса на соборах и домах, словно желая отомстить за счастье и всеобщую рождественскую радость. Горожане в страхе забегали в парадные, укрывались в метро и магазинах. Кто-то бежал по тротуару, перебегая от дерева к дереву, стараясь найти у них защиту и побыстрее добраться до дома.

К утру, закончив ледяную войну, буря успокоилась и покинула город, уступив место морозу.

Люди, потеплее одевшись, вышли на улицу. От былой красоты не осталось и следа. До новогоднего торжества оставались считанные дни. Горожане принялись убирать последствия урагана. Зайдя в Александровский парк, люди увидели печальную картину: на снежной дорожке, прижавшись к стволу Ивы, лежал Тополь. Его обнаженные ветви, покрытые голубым инеем, раскинулись по белому снегу и замерли, а одинокий фонарь в траурном черном наряде погасшим взглядом окидывал его застывший стан.

– Жаль, так красиво они росли вместе, – вздыхали прохожие.

– Мам, а почему деревья падают? – спросил любопытный мальчишка.

– От старости, сынок, – ответила мать. – Посмотри, какой толстый ствол. Ему, наверное, больше ста лет было… Хорошо, что хоть Ива уцелела. Вот сколько веток у нее обломилось, видимо, от его падения.

Через несколько часов рабочие парка уже распиливали старый ствол Тополя и закидывали части дерева в кузов машины. Ива осталась одна…

Все праздничные новогодние дни горожане, гуляя по парку, с грустью смотрели на Иву и свежий спиленный круг, пока снегопад не накрыл белым покрывалом следы его жизни.

А весной, когда природа ожила и запела, из зеленой травы стала появляться новая жизнь. Рядом со старой Ивой вдруг проклюнулся тонкий тополек, едва заметный глазу. Ива склонила над ним свои тонкие ветви и уронила с листьев несколько чистых капель. Это были слезы счастья. Черный фонарь, заметив ее радость, на мгновение зажег свои яркие огни, словно хотел произнести: «Жизнь продолжается в детях, она не уходит бесследно. Будем жить дальше…»