Станислав Савицкий - Нимфоманка, интриган и два ковбоя

– И сколько их было?

– Не больше двух. Второй – это вызов в отдел кадров, где возвращают тебе трудовую книжку. А с Тихоном совещания – бесконечная хохма.

С довольным видом Костя заметил:

– В нем сразу видно человека без образования.

– Свое образование он получил в местах не столь отдаленных.

– Иди ты!

– Зато в борьбе за выживание я не встречал ему равных. Закаленный мужик.

– Да, Тихон крут. Кстати, не последнее дело в бизнесе.

Игорь посмотрел в зеркало, поправил галстук и прическу.

– И все-таки не мешало бы ему хотя бы ликбез пройти, а то чувствуешь себя неловко за председателя правления холдинга.

– Так уж и неловко?

Игорь повернулся к Косте.

– А то нет! Любит он щегольнуть эрудицией. И вот вылетает из него аукцион вместо опциона или моржо вместо маржи.

– Иди ты!

– А статья договора для него звучит как упрек в его уголовном прошлом. Стоит ли удивляться, что все толковые люди незаметно отсюда линяют. Осталась одна шваль и бездарь, что в рот ему смотрит. Такие как раз для Тихона. Так-то вот, друг мой Костик. Знай, на кого работаешь.

Костя не без ехидства спросил:

– А сам чего не линяешь?

– Всему своё время, друг мой Костик. Теория вероятности предполагает достаточно длинный ряд единообразных событий, а мы с тобой где-то в середине пути. Из чего следует, что со временем и ты слиняешь.

– Ну уж нет! Дудки. При такой зарплате с одной стороны и насыщенностью рынка труда программистами с другой я слиняю не раньше, чем меня вынесут отсюда вместе со стулом и столом, в который я вцеплюсь обеими руками.

Игорь был уже готов выйти из комнаты, когда его снова удержал Костик.

– А ты всерьез говорил про аспирантуру и тысячу баксов? Неужели так дорого скосить от армии?

– Конечно, не всерьез. Это была импровизация на свободную тему. Не более того. Особенно про мимикрию. Мне даже самому понравилось. Вот что значит вдохновение. А что касается аспирантуры, то я защитился по перспективной теме… Как мне казалось. Только… Только пылится моя диссертация никому не нужная. Обидно. Она была на порядок выше любой кандидатской и стучалась в двери докторской. И я, действительно, думал развить заложенные в ней идеи. Но когда я поделился своими планами от Наполеона с руководством аспирантуры, надо мной все дружно и долго смеялись. «Старик, – сказали мне, – где мы найдем тебе оппонентов. Они все за границу слиняли. Правду сказать, мы в этой толком не разобрались». Так-то вот, мой друг Костя. И чтобы дополнить картину моего откровения, я скажу тебе больше: никакой тысячи баксов не было, и я добросовестно отслужил в армии год. По специальности и дал подписку не разглашать. Что я и делаю. А что касается моих дальнейших академических потуг, то после откровения локальных спецов мне стало скучно, руки опустились, мозги увяли. Пусть и дальше пылится моя диссертация невостребованной.

– Тебя не поймешь, когда ты шутишь, когда говоришь серьезно.

– Костик, запомни: мужчина должен быть загадкой. Тогда хоть что-то он собой представляет. Пусть даже на пустом месте. Особенно важно быть загадкой для женщин. Это их волнует.

– Но я ведь не женщина, – справедливо заметил Костя.

– Ты гораздо хуже, Костик. Ты мой сослуживец, – ответил Игорь. – Мы с тобой общаемся больше, чем ты будешь общаться с женой. И за это время порядком осточертели друг другу. Но имей в виду, с женой будет еще хуже. Ты вынужден будешь общаться с ней семь дней в неделю в своей тесной однокомнатной квартирке. И помни: развестись сложнее, чем поменять работу.

Игорь сделал паузу и решительно закончил:

– Хватит трепаться. Пора за работу. На совещании у Тихона крепиться, чтоб не уснуть.

Игорь вышел из комнаты.

2

Казимир выразительно посмотрел на начальника Особого отдела службы внутренней безопасности.

– Что дальше, босс? Мы их неделю пасем.

В голосе Казимира прозвучал едва заметный упрек. На большее он не осмелился, зная вспыльчивый характер босса.

– Да, пожалуй, созрели, – согласился Захар Ильич.

Плевать ему было на двух бездельников, разменявших работу на игру в карты и нелицеприятно обсуждавших главу холдинга. Но его служба предполагала поиск преступников и время от времени пробуждала в нем охотничий азарт, который в полной мере разделял с ним помощник.

Несмотря на общность задач и целей, у начальника с помощником ничего общего не было. Захар Ильич всегда подтянутый и аккуратный, высокого роста и слегка сутулый. Он неизменно одет с иголочки, питает слабость к английским джентльменам и косит под них, рассчитывая со временем обосноваться в земле голубой мечты своей юности.

Его помощник Казимир к тридцати годам успел обрюзгнуть, одевается, как вахлак, и ведет себя аналогичным образом, что дает Захару Ильичу полное право относиться к подчиненному со сдержанной брезгливостью. Но как ни странно, это еще больше возвышает его в глазах подчиненного. Мало того, годы совместной работы воспитали в нем восторженное отношение к боссу и почти безграничную преданность ему.

Захар Ильич в свою очередь позволяет Казимиру любоваться им.

Однако, вопреки импозантности и цивильным манерам Захар Ильич не пользуется симпатией и авторитетом у служащих холдинга. За глаза его называют просто Захаром, о чем он прекрасно осведомлен. И даже верный помощник Казимир позволяет себе фамильярничать с боссом и время от времени обращается к нему на ты.

И все потому, – по глубокому убеждению Захара Ильича, – что он родился на буровой от матери-одиночки.

Его мать, веселая и разбитная девица со смазливой мордашкой, работала в пищеблоке на буровой, где практиковался вахтовый метод, то есть четыре недели на вахте с нефтяниками и четыре недели без нефтяников в близлежащем поселке, где тоже хватало мужского пола.

Эта практика ее подвела. Она не знала, от кого зачала, и когда пришло время легализовать ребенка, она, – имея в виду серьезно обустроить свою жизнь в дальнейшем, то есть выйти замуж, не имея за собой хвоста в виде ребенка, – в свидетельство о рождении записала ему не свою фамилию, а придуманную -Буровой, исходя из предположения, что именно там его зачала. Имя дала ему Захар, поскольку искренне привязалась к ребенку и называла его сахарочек ты мой сладенький , а в отчество выбрала Ильича в память о таком же веселом и разбитном Ильюшке Лифшице. Кстати, вполне вероятном отце начальника особого отдела службы безопасности.

Захар ненавидел свою фамилию. Он также ненавидел имя. Единственно он мирился с отчеством.

Последний раз Захар видел свою мать тридцать лет назад. Это была уже раздобревшая, остепенившаяся женщина, жена директора столовой, на пятнадцать лет старше ее.