Станислав Савицкий - Нимфоманка, интриган и два ковбоя

– Спецобъект, Казимир, – сухо сказал Захар Ильич, гоня прочь неприятные воспоминания.

– Слушаюсь, босс.

На экране монитора появился строго засекреченный объект – передняя комната дамского туалета.

В свое время вездесущий Казимир настоятельно рекомендовал боссу установить камеры слежения заодно и в кабинках, но Захар Ильич по зрелом размышлении отказался от рационализаторской идеи неугомонного подручного и мысленно записал его в разряд извращенцев.

Камеру слежения в передней комнате дамского туалета они устанавливали вместе в выходной день, когда в здании холдинга не было никакого, кроме охранников на входе.

– Кто это? – спросил Захар Ильич.

– Та, что длинная и плоская как швабра, – Анька, а рядом с ней… – на лице Казимира появилось маслянистое выражение только что испеченного блина, и, подавив вздох разочарования от несбыточных надежд, он тихим голосом трагика над могилой Йорика сказал:

– А это Верочка. Обе из отдела прогнозирования.

Верочка походила на бутон в последней стадии цветения, за которой неизбежно следует увядание. В момент наблюдения скрытой камерой она размышляла над тем, где закрепить свой роскошный бюст: на уровне пупка, посредине или подтянуть его к подбородку.

Анька не отставала от подруги и пыталась придать своей челке сколько-нибудь пикантный вид и время от времени с тихой завистью косилась на Верку с вызывающе глубоким вырезом на груди.

– Иду, как на Голгофу, – вздохнула она.

– Ты о чем? – рассеяно спросила Вера, теперь уже размышляя, какую ей выбрать помаду: под цвет глаз, намакияженных щек или блузки.

– Как о чем? Или ты забыла, куда мы идем?

Вера была слишком занята собой, чтобы отвечать на пустые вопросы. За нее ответила Анька.

– К Тихону. Но совещание.

– Вот к нему я и готовлюсь, – сказала Вера, отступив от зеркала на шаг и осматривая себя со всех сторон.

Нервы у Ани были натянуты до предела и дали сбой.

– Счастливая… Тебе есть что ему предъявить, – сказала она.

– Да, мать, тебе труднее. – согласилась бессердечная подруга.

Ане предстояло на совещании у Тихона выступать с докладом по краткосрочному и долгосрочному прогнозу. Если краткосрочный прогноз был еще туда-сюда, то долгосрочный не лез ни в какие ворота.

Зная о трудностях подруги, Вера дала Ане единственно верный совет:

– Дай ему краткосрочный прогноз, и дело с концом. Краткосрочный, долгосрочный – ему все едино. Он каждый раз на совещании от нетерпения спрашивает у секретарши, который час, что на деле означает: не пора ли нам закругляться.

Вера скосила глаза на товарку и от доброты сердечной добавила:

– Будь я на твоем месте, я бы начала себе подыскивать работу.

– С чего это? – испугалась Аня и стала еще менее привлекательная, чем за минуту до этого.

Растроганная Вера прижала ее к себе.

– Глупенькая, с твоей внешностью надо работать. Иначе в люди не выбьешься. А работа здесь никому не нужна. И потому тебе здесь ничто не светит. И никто твои потуги не оценит. В общем так: вправь ему туфту, забудь про нее и плотно займись поиском новой работы. Сегодня Тихон летит за границу на подписание контракта. По слухам, у него там намечена культурная программа не меньше, чем на неделю. За это время ты себе что-нибудь подыщешь.

– Вот по контракту у меня прогноз хуже некуда.

– Да ладно, не убивайся. Все понимают, что это химера. Денис его не хотел и никогда бы не подписал. Нет у нас специалистов в высоких технологиях. Но Тихону этого не понять. Раз все норовят за границу, то и он туда же. И лезет не куда-нибудь, а в ракетную технику. Главное тезис хорош: Россия открыла космос, ей же его закрывать. Обуют его там, как дурака последнего.

– Закрыть космос! Он хоть знает, что космос… беспределен? – растерянно спросила Аня.

Вера удивленно посмотрела на подругу.

– Правда? Впрочем, Тихону это до фени. Как и мне. Скажи мне, Аннушка, что главное в жизни? Правильно: хорошие бабки, командировки за границу, престиж и ВИП обслуживание. Плюс к этому – для Тихона – помелькать на страницах «Файнешел Таймс», а уж вылезти на обложку «Форбса» – вот предел его мечтаний. Остальное – детали. Космос, прогнозы, затраты – это всё шелуха. Живем только раз.

Вера вздохнула.

– Эх, если б кто слышал наш бабий треп. Что было бы! Страшно подумать. А насчет того, чтобы подыскивать себе работу, я сама об этом уже думаю. Желательно, за границей. А впереди здесь светит полный коллапс.

– Уу… какие слова ты знаешь.

– А ты про космос меня просветила. И прогнозы составлять умеешь. Правда, не те, что надо. Но главное – вместе мы сила и время до коллапса еще есть.

– Ладно… Идем на пытку, – сказала Аня, и комната опустела.

Казимир отключил монитор и уставился на босса.

На лице Захара Ильича была усмешка, не сулившая двум болтушкам ничего хорошего.

Врожденную черту – злобливость – он научился ловко маскировать служебной необходимостью, а Казимир, раскусив его, научился ему подыгрывать.

– Вот дурехи. А ведь дамы уже не первой свежести, – сказал он. – Могли бы ума набраться и научиться язык держать за зубами. И эти хороши. Те, что картежники. Да… Длинный язык к добру не приводит.

– Вот и прикуси его, – одернул помощника Захар Ильич и принял озабоченный вид.

– Дай мне подходы к Овальному залу, – сухо сказал он.

– Слушаюсь, босс. Совещание там будет?

– Да.

– Почему Тихон Фадеевич каждый раз меняет дислокацию?

– Чтоб тебе не скучать.

На мониторах было видно, как люди с противоположных концов коридора стекаются к массивной двери, за которой их поглощала пугающая темнота.

– Отвернись.

Казимир исправно выполнил приказ с плутоватой улыбкой на лице.

Захар Ильич проходит в дальний угол комнаты, где за ширмой стоит небольшой сейф, и открывает его дверцу. В сейфе был секретный монитор начальника Особого отдела службы внутренней безопасности. Он надел наушники и включил звук.

В наушниках раздались стоны, ахи и вздохи.

Это Тихон Фадеевич, глава холдинга и основной акционер – семьдесят пять процентов акций – занимался сексом с секретаршей.

Он мужик в соку. Ему полтинник, он ниже среднего роста, с короткой бычьей шеей и грубыми чертами лица. У него короткие руки и толстые пальцы с рыжими волосами.

Захар Ильич в полном недоумении не может оторваться от экрана.

– Почему в этот раз на письменном столе? – бормочет он себе под нос и не может найти ответа.

Ведь неудобно.

Впрочем, если припрет… Тем более Тихону.

На самом деле ответ был прост: Тихон увидел аналогичное мероприятие в голливудском фильме. Затем его повторили в нашем изделии, и Тихон решил испробовать эту позицию, чтобы идти в ногу со временем и европейскими ценностями, которые подразумевают свободу личности и волеизъявления и которые он, как абсолютный эгоцентрик, истолковывал как приоритет своих потребностей над всем остальным.