Таша Соколова - Дневник волонтёрки

Потом она помогала соседке по палате – давала воду, поправляла подушки, смеялась, что если бы не годы, то сама бы пошла волонтеркой после выздоровления. И вот утром врачи сообщили мне, чтобы я готовила ее к выписке. Как только она поступила к нам, я помогала ей позвонить сыну. Потом моя помощь уже не требовалась. А сегодня Инга Александровна сама позвонила и почему-то передала телефон мне. «Я знаю, что мою маму сегодня выписывают. Вы помогали ей во время болезни, и мы с женой и сыном очень вам благодарны. Она нам много рассказывала о вас. Мы ее очень ждем. Приготовили ее любимые пирожки с капустой. Ей ведь можно?». – «Можно, можно», – смеюсь в трубку. Потом помогаю ей уложить вещи, остается только дождаться санитарного такси. Ждать нужно в палате, когда оно приезжает, нам на этаж звонят, и мы провожаем пациента до приемного покоя.

Пока такси не было, я успела проверить все актуальные данные о пациентах, помочь Кате и Марине «зарядить» капельницы, измерить сахар, вколоть инсулин, раздать обеденные таблетки и сделать ингаляции нескольким пациентам. Последней, кому была назначена ингаляция, была как раз соседка по палате Инги Александровны. Марина спросила: «Сделаешь?». Я кивнула.

Зашла в палату. «Все еще не приехали за вами?» Она сказала что-то совсем невнятное. Вместо обычной теплой улыбки на лице была однобокая ухмылка, уголок левого глаза опустился. «Ыыы-ааа-ыы», – попыталась она что-то сказать. Я выбежала из палаты, бегом до конца коридора в ординаторскую. «Инге Александровне плохо! (Так, соберись, ты же можешь сказать все правильно.) «Пациентка из палаты 521.А – нарушена речь, искажена мимика левой половины лица». – «Так она же уже на выписку», – уже на бегу к палате удивилась Наталья Викторовна – ее лечащий врач. Инга Александровна встретила нас повторным «Ыыы-аа-оо», в ее интонациях слышалась боль. Врач быстро осмотрела ее и кивнула мне, застывшей в дверях. Слова тут лишние. Снова бег до ординаторской, меня ждут вопросительные взгляды. Киваю. Дмитрий Эдуардович командует в телефонную трубку: «Срочно. Реанимация в 521.А. Подозрение на инсульт».

Прибегают. Двое сразу в палату. Третий берет ближайшую каталку и толкает в сторону палаты. Помогаю. Останавливаемся в дверях. «Инга Александровна, дорогая, держитесь! Вам же там пирожки с капустой приготовили», – молюсь я. Реаниматологи действуют слаженно, перебрасываются короткими звучными командами. Кажется, они читают мысли друг друга. Дел много, но я стою по-прежнему в дверях. Врачи переглядываются, останавливаются. Качают головами. Смотрят на наручные часы, поднимая рукав защитного халата. Называют время.

Как во сне, помогаю вернуть ненужную каталку на место. Реаниматологи о чем-то говорят с Натальей Викторовной. Внезапно пищит их рация. На бегу кричат: «Мы напишем и подгрузим в систему».

Сижу в ординаторской. Сегодня в документах прочитала, что у пациента наблюдалась «сомнолентность» – легкое нарушение сознания, при котором пациент заторможен, однако адекватные реакции могут быть вызваны при помощи кратковременных внешних раздражителей. Наверное, у меня что-то похожее. В ушах шумит, ни одну мысль невозможно додумать до конца. «Позвонить ее сыну… пирожки с капустой… видимо, тромб оторвался… Позвонить пирожкам… Тромб с капустой…»

Это не первый пациент, которого я потеряла. Первая – Юля, ей было чуть больше тридцати. При поступлении ей поставили пневмонию средней тяжести. Обычно я приходила, измеряла температуру, задавала стандартный набор вопросов и уходила. Общаться мы начали, когда я первый раз повезла ее на КТ. Там, на первом этаже, всегда очередь. Юля сидела в кресле-коляске и смотрела по сторонам. Вдруг она заговорила:

– А вы смотрели сериал «Неортодоксальная»?

– Нет пока, но много хорошего о нем слышала.

– Я вот очень рекомендую, я вчера все серии посмотрела, очень классный, – поделилась она.

– Я сейчас «Ходячих мертвецов» смотрю, – рассказала я.

– Ой, а какой сезон? Кто из героев вам нравится больше всего? – засыпала она меня вопросами.

Оказалось, что я только на середине сериала, а она посмотрела его до последней серии. С этого дня я всегда, приходя к ней в палату, рассказывала, насколько я за вечер продвинулась в просмотре.

– А вы любите спойлеры? – спросила она однажды.

– Да, я всегда предпочитаю знать, что будет в конце.

Юля рассмеялась:

– А я нет. Вот разве хорошо бы было, если бы я точно знала, в какой день меня выпишут? А так я каждый день жду заветных слов.

Где-то через неделю ей была назначено повторное КТ-исследование, и снова повезла ее я. Моя пациентка хорошо себя чувствовала и даже попросила нарушить правила и разрешить ей ненадолго встать с кресла-каталки, размять ноги. Прислонилась к стене около кабинета, пока ждали очереди. После исследования я ее встретила в коридоре, усадила обратно, довезла до палаты и занялась бумажными делами в ординаторской. Зазвонил телефон: «Можете пригласить Алёну Вячеславовну?» Передала трубку, врач нахмурилась, это было видно даже под респиратором и защитными очками.

– Ты же Юлию на КТ возила, как она там? – обратилась Алёна Вячеславовна ко мне.

– Бодро, разговаривали.

Врач кивнула в сторону двери: «пойдем».

Юля лежала лицом к стене, в наушниках. Алёна Вячеславовна окликнула ее, легонько потрясла за плечо, затем развернула лицо к себе. Глаза были открыты, но Юля уже не дышала. Прибежавшая бригада реаниматологов только констатировала смерть. Алёна Вячеславовна обняла меня за плечи, тайвеки зашуршали, мы вышли из палаты.

– Позвонили с первого (этажа, там где КТ), сказали, что разрушено почти девяносто процентов легких. Ей просто нечем было дышать, – тихо поговорила Алёна Вячеславовна, закрыла глаза и прислонилась спиной к стене, совсем как Юля у кабинета КТ пару часов назад.

Инга Александровна, Юля, мужчина средних лет с красивой восточной фамилией (разрыв селезенки), дедушка с тонкими прозрачными руками (острый респираторный дистресс-синдром в шесть утра), бабушка, которая все время звала какую-то Майю (ухудшилась, переведена в ОРИТ, но не спасли), женщина средних лет, она все время жаловалась, что чай недостаточно горячий (уже больше двух недель в ОРИТе на ИВЛ), бабушка в цветастом платке и с мусульманскими четками (реанимация в палате, не спасли) … Целая галерея лиц, имен, фамилий, тонких рук с катетерами и синяками, огромных, в пол-лица, глаз.

Но от некоторых лиц в памяти не оставалось, только воспоминания и рассказы их близких.

Вот Оксана Ивановна Белых, она лежит у нас в отделении, а ее муж – в другом корпусе. Они созванивались по телефону. Рассказывает, что знакомы с первого класса, после школы поженились и расставались только на то время, что она была в роддоме – с сыном, а потом с дочкой. Все остальное время вместе. В понедельник я зашла к ней, она не говорила по телефону.