Николай Кетов - Закат. Medical Distraction

Человек отхлебнул чай и поморщился.

–Я еще до войны начал свои исследования. По примеру Ивана Петровича я начал их на собаках… Я исследовал регенеративные процессы.

Виктор нервно проглотил слюну.

–Ой, простите, а я и не предложил вам чай.-сказал человек и быстро наполнил чашку из электрического чайника и четким движением плесканул заварки из чайника так, что не одна капля не упала мимо и протянул Виктору. Виктор принял с благодарностью чашку из рук Евгения, отхлебнул и кивнул в знак благодарности.

Евгений стал прохаживаться по комнате с чашкой в руках, на секунду остановился и приспустил с глаз очки, взглянув на Виктора, но тут же поправил и продолжил.

–Молодой человек, вы и представить себе не можете, как я вас сейчас понимаю. Но именно поэтому! -он сделал паузу.– Я и поведаю вам многое, без задней мысли. Мысль если и имеет место быть, то не в моей голове, а в вашей. Вы ведь наверняка думаете кто я, что я несу здесь? А я вам скажу, я вам всё расскажу, потому что я знаю, что вы поймете! Откуда я знаю? Да какая разница.-сказал Евгений, поставил чашку и в один резкий прыжок преодолел расстояние комнаты и оказался перед Виктором.

–Может быть вы хотите задать мне какой нибудь вопрос или несколько?-спросил он, повторно обдав Виктора запахом аммиака.-Как вас зовут?

Виктор слегка одернул руку, видимо это была проверка на честность. Евгений не выглядел тем, кто склонен к забывчивости.

–Виктор Сергеевич. Виктор…– сказал он он.

–Очень хорошо. Я думаю вы готовы. Морально я имею ввиду.-сказал человек и с силой крутанул стул на колесиках.

–Сколько вам лет?-спросил Виктор, по лицу которого гуляло сомнение.

–Мне ? Как вам сказать… Мне либо 31 либо 80, либо 107. Как вам больше нравится?-спросил Евгений и улыбнулся.

–В каком смысле?-уточнил Виктор, ерзая на стуле. В такой ситуации ему бывать еще не приходилось. Он абсолютно не понимал и не контролировал происходящее.

–В прямом… Ну или в косвенном. В настоящем смысле. Вы ведь медик по профессии?– В любом случае я тоже. Я окончил медицинское училище. Но это не означает, что я должен выносить утки за инвалидами !-ругнулся он и отхлебнув чая, поморщился.

Скрипнула дверь и в комнату, пошатываясь вошла собака. С фистулой торчащей изо рта.

Виктор прижался к стулу, приготовился нанести удар. У собаки в колбочку, закрепленную на ошейнике, через фистулу, соединенную шлангом текла слюна.

–Не бойтесь. Это Драш.-сказал Евгений и потрепал собаку в загривке. Собака развернулась и ушла.

–Она бешеная? -спросил Виктор.

–Все мы в каком то смысле бешеные.-пожал плечами Евгений. Вы кстати знаете, что бешенство отнюдь не всегда смертельно?

–Конечно. Существуют препараты… И если успеть…-сказал Виктор.

–Да причем тут успеть! Вы знаете, что при бешенстве 3% особей выживают, сохраняя часть витальных функций ?

–Нет.

–А вы знаете, что у человека и собаки схожи 97% генов?

–Я что-то такое слышал, только вроде про мышей…-ответил Виктор.

Евгений подошел к Виктору почти вплотную и снял очки. Виктор увидел, что радужка у его собеседника почти во весь глаз, а белок лишь слегка виднеется с края. Он увидел злость в глазах человека, ему стало не по себе и он попытался оттолкнуть его резким движением руки, но Евгений не напрягаясь поймал на лету его руку.

–Не надо, молодой человек. Мы оба должны понимать, что это ни к чему не приведет.

–Позвольте мне продолжить моё повествование. Я работал, исследуя регенеративные процессы у собак. Дело в том, что при жизни Ивана Петровича я имел статус… Докторской у меня как таковой не было, так как я не имел диплома высшего образования… Подумать только! -Какая-то несчастная бумажка может значить для людей больше чем опыт, который у меня к счастью был. Ведь выражение «заживает как на собаке» имеет под собой определенные научные предпосылки, вы когда нибудь задавались вопросом, как собака, потерявшая ногу может дальше жить, бегать? Никому тогда и в голову не приходило исследовать этот феномен. Никому-то есть мне… Я, так сказать, никто. Но, еще до того как в мире начали исследовать стволовые клетки я начал, конечно при помощи Ивана Петровича, изучать строение слизистых у собак, и свойства их энтеральных жидкостей, таких как кровь, слюна, желудочный сок… И я выяснил одну, на первый взгляд весьма незначительную вещь: собачья слюна способна не портится в течении нескольких месяцев, и к тому же она обладает прекрасными бактерицидными свойствами. При нанесении собачьей слюны на рану или иное повреждение эпителия, будь то внешнего или внутреннего, правда с внутренним существовали проблемы нанесения, и она смещалась под воздействием пищи или естественных сокращений перистальтики… Но тем не менее, было выявлено замедление некротических и апоптических процессов. Почему так происходило было выяснить невозможно -не было ни инструментов ни средств. Но факт оставался фактом, хоть и не обоснованным научно.

–В лаборатории меня все не любили, презирали, считали живодером. Но я сам, сам испытывал страшное чувство вины, причиняя страдание невинным животным . Я делал это не из-за своих садистических наклонностей, которые мне не по праву приписывали, я делал это на благо науки, на благо людям, а они решили отплатить мне черной картой…

–После того, как я был исключен из исследовательской группы. Причем смею заметить, всеобщим соглашением. А держался я там только благодаря Ивану Петровичу, и когда его не стало, я ушел из мира. Я ушел в свою деревню и стал там жить… Более чем за тридцать лет с 36 по 70 я не получил ни одного письма от бывших коллег… Даже на день победы.

–Когда я только приехал в деревню, я обнаружил свой дом старым и заброшенным, с выбитыми стеклами и прогнившим полом. В деревне никого не было, все уже тогда начали стремится в Москву или ближе к ней. От деревни до ближайшего населенного пункта было тридцать километров…

–Не буду грузить вас излишними подробностями, скажу лишь, что побродив по деревне, я нашел в заброшенных домах инструменты и бумагу. Я приютил у себя во дворе четырех собак. Я восстановил свой дом и начал вести хозяйство как робинзон. Все эти тридцать и четыре года не выходил за пределы деревни. В деревню часто бегали мальчишки и смотрели на меня, называли лешим и колдуном. Один раз они видимо хотели принести мне в жертву своего товарища, и избив его бросили у меня под забором. Когда я подошел к нему в своей дряхлой одежде, он испугался и начал кричать, звать на помощь… Мне стало обидно, стало жалко себя и я сел рядом с ним и заплакал… От чего же они меня считают зверем, ведь я никому ничего плохого не сделал?! Мальчик, увидев, что я не собираюсь его жрать живьем, не призываю демонов, подполз ко мне и взглянул мне в заплаканное лицо. Он ничего не говорил, я уж и не знаю, от испуга или просто он был немой, хотя первое скорее. Я осмотрел его: его друзья в шутку сломали ему берцовую кость. Я встал с земли, посмотрел на него, а он смотрел на меня просящим взглядом, тогда я взял его и занес в дом. При помощи подручных средств я смог зафиксировать ему ногу, дал болеутоляющий отвар и, взяв его на руки понес в ближайшую деревню. Чтобы он не волновался я старался разговаривать с ним, улыбался ,говорил что сейчас мы придем домой, что все будет хорошо. Хотя говорить я и сейчас не очень хорошо могу. Речь путается. Мысли убегают вперед. Не уверен, что так можно успокоить.