Александр Гофштейн - Опыты литературной инженерии. Книга 1

Удобнее начинать со свиста. Это классика. Пробивает листву, хвою и даже мох на лесной подстилке. Теперь звонкий щебет. Не путайте с воробьиным кряхтеньем и чириканьем! Оба мы, как говорят, учились петь. Только один на стационаре, другой на заочном отделении консерватории. Сами судите, кто где. Именно звонкий щебет, со скрытыми на втором плане колокольчиками. Искорки серебра добавить в конце, не забыть. Оно особенно впечатляет. Ну, красавицы, каково? Настоящий мужик – он и в Африке настоящий мужик! Опоет, охмурит, заворожит! Давайте, перескакивайте поближе! К нашему, так сказать, шалашу. Что моя песня? Смесь искренности и коварства. Как, впрочем, и все любовные песни, что вполне обоснованно.

За что нас чтут, за что уважают и превозносят? А вот за это: слушайте! И вот за это! Нет, это далеко не конец, это, в нашей терминологии, только распев. Что мне темный лес, что мне синяя колымага с ее децибелами, что мне паршивый грузовик (черт его сюда занес!) со строительной арматурой? Вот оно – огромное закатное солнце, вот они – фиолетовые фонтаны вечерних облаков, вот оно – небо без конца и без края! А вы говорите: соловьи! Это надо все оптом собрать, соединить, гармонизировать и подать так, чтобы вы, слушая меня, плакали, как будто вам открылась истина в последней инстанции, и вы готовы всех любить отчаянной соловьиной любовью! Ближе ко мне, девочки, еще ближе! Я вам не какой-нибудь захудалый Ванька-гармонист с околицы!

Вся ночь впереди. Будет ворочаться в постели жадный владелец синей таратайки. Будут стоять у окон и вздыхать растроганные моей песней жители микрорайона. У многих из них в душах поднимутся те же чувства, что и у меня. Еще ближе, девочки! Для вас ведь стараюсь, подруги мои ненаглядные! Во имя любви, во имя страсти!

Опять завелась, синяя стерва! Девушки, вы куда? Что за черт? Им, видите ли, стиль «техно» по душе. Не стоило так напрягаться. Сам же и вызвал к жизни этот рев обезумевшей ослицы! Подруги, от этого бесполого воя не появятся яички, такие синенькие, в крапинку! Общего гнезда оно не совьет! Опомнитесь, девчонки! Назад! Я ей сейчас задам перцу! Пересвищу с большим преимуществом. Вот хозяин вывалился из подъезда, бежит, мерзавец, с затычкой! Есть Бог на свете, определенно есть!

Все, заглушил. Уж теперь-то я вам, легкомысленные вы мои, продемонстрирую, что такое Настоящий Соловей! Как личность в истории. Вначале как иволга: призывно и значительно. Теперь, прислушайтесь, цитата из жаворонка. Это мы умеем. А вот сейчас настоящее соло для Соловья! Что, проняло? Я уже чувствую пушистость ваших перышек! Закрываете глазки? Молодцы!

Хозяин синей «Мазды» притаился внутри, носа не кажет. Дошло наконец! Эх, ты, бедняга! В кои веки удалось тебе послушать Настоящего Соловья! Перегрызи зубами провод, вырви поганенькую душонку из своей сигнализации, не смущай моих девочек, видишь, они уже на все готовы! Заметь, естественным образом, без имитаторов и симуляторов! Еще чуть-чуть, и мы вам тут наплодим уйму таких соловейчиков, что будущим летом заслушаетесь!

Что ни говори, военная приемка – дело ответственное. Не дай бог, где чего, какой-нибудь брачок или заусенец! Представляете себе: в разгар атаки у вас отказывает пряжка на брюках? Может случиться что и похуже: отваливается хвост у стратегического бомбардировщика. Для нас не так уж важны последствия, важна правильная постановка вопроса. Еще в процессе рождения изделия, предназначенного для военных нужд, требуется строжайшее соблюдение всех пунктов и пунктиков технической документации. Чтобы все от и до, до последней запятой!

Само собой, эту документацию не составляют – ваяют, как произведение искусства. С таким тщанием трудились, наверное, только мастера эпохи Возрождения. Микеланджело, например. Когда его спросили, как он создает великие скульптуры, он ответил просто, как и положено гению: «Беру глыбу мрамора и отсекаю от нее все лишнее».

Наш завод уже сорок с лишним лет специализируется на изготовлении водолазного снаряжения. Конечно, делаем мы далеко не всю номенклатуру. Так, кое-что. Особенно гордимся водолазными ботами на свинцовой подошве. Они у нас получаются лучше всего. Также поставляем для военно-морского флота акваланги, маски, груза – свинцовые утяжелители на пояс и прочее.

Приходит очередной заказ: срочно освоить изготовление резиновых ласт для «морских котиков» – водоплавающего спецназа. То ли у «котиков» прорезался повышенный патриотизм, то ли их генералы решили, что подразделения особого назначения не должны зависеть от иностранного производителя. Страшно подумать: а вдруг по прихоти какого-нибудь капиталиста поставки ласт в нашу страну внезапно прекратятся? «Котики» однозначно потонут! Ну, может быть, не совсем вот так уж сразу и потонут, но наверняка не доплывут!

Спроектировали оснастку, освоили технологию. Техническую документацию, соответственно, отполировали до блеска. Изготовили опытно-промышленную партию. Гребут наши ласты не хуже тех, которые генералы покупали до сих пор за большие заграничные деньги.

Под освоение «изделия» выколотили командировки в Агой, под Туапсе, на базу «морских котиков». Там провели натурные испытания. «Котики» остались довольны, мы тоже – загорели и продегустировали все, что продают в бутылочной таре и на розлив. Самое время вызывать военпреда для передачи «изделия» Министерству обороны. Перед тем как позвонить в соответствующую организацию, решили еще раз проверить бумаги. Мало ли что можно упустить по запарке?

Проверку документов поручили Сергею Геннадьевичу, человеку въедливому до неприличия. Сергей Геннадьевич, бывший военный, ныне замдиректора по безопасности, во всем следовал Уставу. Даже если Устав чего-то не предусматривал, Сергей Геннадьевич трактовал ситуацию в духе и в соответствии с буквой Устава. Над каждой розеткой по всему предприятию Сергей Геннадьевич лично наклеил этикетки «220 вольт». Если дверь куда-то вела, то на ней красовалась табличка: «вход», а если она вела откуда-то, то оснащалась надписью: «выход». Ни для кого не было исключений. Даже для директора. Тот повздыхал, покряхтел, но спорить с Сергеем Геннадьевичем счел себе дороже. На недоуменные взгляды гостей, особенно иностранных, директор только возводил глаза к потолку. Поручая проверку Сергею Геннадьевичу, можно было быть абсолютно спокойным: не то что военпред, комар носа не подточит! Это как дать Микеланджело расписывать Сикстинскую капеллу.

К исходу следующего дня Сергей Геннадьевич явился в кабинет главного инженера с ворохом бумаг. Главный инженер, до крайности занятый, вопросительно посмотрел на пришельца, не прерывая беседы с главным конструктором.