Александр Иванченко - Камбала. Роман в двух книгах. Книга вторая

– Держись, Петя! Что-то ты киснешь, подвигайся, не расслабляйся, – видя, что наш конвоир тухнет, а выпил-то совсем немного.

Видимо давно не выпивал просто, как я, когда в доке мой отпуск обмывали. «Ну, что же ты такой слабак, братец?» – подумал я. Часа через два должны за нами приехать, должен оклематься.

Работали все и работали на совесть и «деды» и «годки» и прослужившие совсем ничего. Сейчас уже не было разделения, нужно было просто хорошо сделать дело, чтобы не подвести в первую очередь тех, кто направляет нас на эти работы. А нам бы лучше ещё приехать сюда, чем где-то на карьере грыжу зарабатывать.

Как хорошо, что из меню, привезенной нам на обед коржиков и молока в пакетах, я отказался от молока, зная свойство своего желудка, после смешивания с фруктами. Большинство, кто выпил всё же молока, сейчас об этом сильно жалели. И по этой причине процесс разгрузки слегка затянулся. Но всё же, к приходу завскладом, которая в течение дня только один раз и подходила посмотреть, это было после обеда. Ей понравилось, что мы убрали и в вагонах, и в складе все сложено было по уму. Даже похвалила за добросовестность, пожелав, чтобы мы ещё приезжали.

Мы допили оставшееся вино, «предателей», т.е. пустые бутылки, естественно спрятали подальше и надёжно. Ожидали автобус. Петя откровенно приснул, попытки привести его в чувства не давали требуемых результатов. Видимо мы упустили момент, когда кто-то ему еще «накатил». Вот этого-то нам и не хватало.

– Лёха, возьми автомат. Вася, взяли под руки и понесли.

Мы практически занесли Петю в автобус и усадили на место, предусмотренной для конвоира. Водитель качал головой:

– Что же вы с ним сделали? Его же сейчас там и «закроют». Сколько раз такое было.

– Не закроют. Что-то ему плохо стало, видимо бананами отравился, -попытался я оправдаться за нашего конвоира.

– Да оно и понятно, что бананами, чем же ещё, – не унимался, бросая в наш адрес колючие приколы водитель.

Когда автобус заехал во двор гауптвахты, и мы вынесли Петю так же, как и заносили, нас встречал помощник начальника караула.

Я поспешил объяснить:

– Товарищ прапорщик, вы не наказывайте рядового, его вины в том нет. Слабый он и физически духом, но парень хороший, жалко.

– Ладно, мы тут сами разберемся. Не стоит мне указывать, что делать.

– Ради Бога, мы просто по-человечески просим. Да, мужики?!

Все угрюмо кивнули головами. Вышли караульные, забрали своего товарища, а нас развели по камерам. Когда была смена караула и потом передача нас, я внимательно прислушивался, не проявится ли в разговоре имя нашего конвоира. Видимо его скрыли от начальства, и он на сей раз не пополнил наши ряды, ряды «губарей».

Я плотно лёг на дно и мое плоское туловище камбалы трудно было поднять или расшевелить. Это не была нирвана, это был анабиоз, замедлились жизненные процессы, больше всего замедлилась реакция на то, что раньше приводило в учащенному сердцебиению, душевному волнению и мыслительной активности. Ещё прошедшим летом я думал, что это временное явление, связанное с негативными открытиями, которые я никак не ожидал, что они появятся вообще в моей молодой и цветущей жизни, а тут всё, чему я свято верил и строил долгосрочные планы, вмиг рухнуло.

Может потому, мне хотелось забыться в общении с другими девушками, но теперь мои убеждения по поводу отношений с девушками, их чистоте и непорочности дали трещину, они были, хоть и не все, конечно, так же безнадежно устаревшими, как и мои некогда прогрессивные, как я считал и меня в этом убеждали мои студенческие товарищи. Возможно, они мне льстили и не хотели лишать удовольствия заниматься любимым делом, тем более ощутимого вреда от этого не было.

Сейчас я даже на отношения с Ириной, которая мне безумно нравилась и после разрыва с Наташкой, после стольких лет, меня сильнее тянуло к той, которая была не так далеко и её можно было осязать, целовать и миловать. Почему же, совершив дерзкую самоволку на сотню километров поехал не к ней, а вспомнил ту, с которой встречался, которая была более кроткой, может быть, менее бойкой, чем Ира и из-за этого даже не такой приметной, не вызывающей у парней такого интереса, как те, что более активны и подвижны в прямом и переносном смысле.

Я сейчас понял почему, я, в медленных, заторможенных анабиозных процессах размышления, что даёт некие плюсы по сравнению со вспыльчивыми, поспешными выводами, почему я так поступил. Я почти был уверен, что если бы приехал к Ирине в то время и в том состоянии, в котором находился, то случилось бы то, что и должно было в принципе когда-нибудь случится и я видел даже, что она к этому практически готова была, когда после моих страстных поцелуев и нежных ласок, получала неподдельный экстаз и не то, что противилась дальнейшему развитию любовных утех, а наоборот, мне приходилось самому же их тушить, хоть это было и непросто.

Это было не деление девушек на категории: с этой можно, но хочется; с этой хочется, сильно хочется, безумно хочется, но ни-зя. И эти льзя и низя были в основном собственными вердиктами, не всегда основанными на Гражданских кодексах. Я, например знал, что с юной совсем Алёнкой, я никогда не позволю то, что в случае срыва мог позволить с Ирой.

Кто-то внимательный, кто следит за событиями, скажет, а как же быть с той, что носила такое же имя, как первая моя девушка, не мог ли я на ней срывать зло за то, что так получилось. Вот сам задал, получается, себе вопрос, а ответить-то и не готов. Если быть честным и до конца честным, то возможно немного этого и было, но я старался это не замечать. По ходу развития событий, меня ждёт участь ефрейтора Збруева, у того было семь невест и каждой он наобещал горы золотые. Хотя, он был ефрейтором, а я даже старшим матросом не был, матросом и старшиной – шучу так.

Шутки-шутками, а к серьёзным вопросам придётся когда-то возвращаться. Может быть побыть некоторое время «следователем», сопоставить факты, «накопать доказательную базу» и передать дела в делопроизводство или просто-напросто закрыть, из-за отсутствия состава преступления. Вот последнее мне нравилось больше всего. Нужно и правда этим заняться. А, что я собрался соврать, если не сказать, что не досказываю.

Ещё будучи в части, я попросил своего друга, с кем я делился и многими из моих любовных похождений, тем более, что он в настоящее время встречался с подругой Ирины, Светой и много узнавал даже не из моих уст, чтобы он написал письмо на мою малую родину одной из моих, даже не могу назвать моих, потому что мы практически не знали друг друга, знакомой Любаше, чтобы она мне больше не писала. Мне самому было неудобно, хотя я не обещал ей ничего и переписку не предлагал. Она молодая девушка, зачем её обнадеживать, если она какие-то планы относительно меня вынашивала.