Александр Иванченко - Камбала. Роман в двух книгах. Книга вторая

Портфель был полон и без того, а самая распространённая тара для переноски продуктов и не только была авоська, которую я и прикупил для упаковки товара. Я установил бачок и бутылку в авоську, и мы поехали в аэропорт. Оставалось часа полтора до самолёта. Я поблагодарил брата за помощь и сказал, чтобы он ехал домой. Его там ждала жена с маленьким сыном. И это понятно, уехал и полдня неизвестно где.

Я стал ждать регистрации. Представлял, как я прилечу рано утром, приеду, как уславливались, на остановку, дозовусь кого-либо из казармы и потом пронесем все, что нельзя через КПП проносить. Как будут рады сослуживцы, которые наказывали, чтобы привёз и того, и другого. Если бы все заказы выполнять, надо было три чемодана с собой тянуть.

Объявили посадку. Я выставил свою ручную кладь перед девушкой досматривающей вещи, портфель поехал по транспортёру. Девушка подняла глаза и увидев служивого в морской форме и бескозырке на затылке, с авоськой из которой внаглую смотрелась этикеткой бутылка коньяка, заулыбалась и спросила:

– Из отпуска? В канистре водка?

– Ну, да! – ответил я.

– Проходи! – проводив с улыбкой взглядом девушка в красивой форме.

Вот, если бы она была чуть пониже ростом, я явно до неё не дотягивал, то отличная пара получилась, для фото-то однозначно.

Самолёт разогнался и взлетел. Я сидел у иллюминатора и видел, как по освещенным фонарями уличного освещения спешили куда-то автомобили по улицам Ростова. Затем по контуру фонарей я определил, что это слева от меня остался освещенный фонарями и габаритными огнями портовых кранов Таганий Рог, мыс на котором и расположился город земляка Чехова.

Справа светились села и по контуру опять же таки я узнал свой родной посёлок. «До свиданья, родные! Ждите меня теперь через год.» – думал я и только сейчас я понял, что там, куда я в последнее время рвался, мне предстоит провести ещё целый год. И ностальгия с комом к горлу подступили, как прилив в бухту Усть-Двинска.

Одно плохо, что из-за заоблачных высот, на которых летел лайнер и темноты ночного неба за бортом, нельзя было рассмотреть все красоты моей огромной Родины, над которой мы пролетали, с юга на северо-запад, на North-West, так правильнее назвать румб, направление направления движения воздушного судна. Вот интересно, авиацию называют воздухоплаванием, самолёты – воздушные корабли. И судя по тому, что суда морские и речные появились на тысячи и тысячи лет раньше от авиации, то люди, впервые нашедшие в своей голове такие определяющие термины, связали тесно воздушную стихию с небом.

Мы давно набрали высоту и полёт, в отличие от морского путешествия, не сопровождался качкой или болтанкой. Пришло время ужина, так как время полёта предполагало питание в полёте, стюардесса вежливо предлагала красиво-сервированный набор продуктов на подносе.

Но ведь камбала не будет таковым, если не вспомнит, что под водой мне приходилось выпивать и под различные тосты, а в воздухе, когда ещё предоставится такая возможность. Я развязал свою авоську и подумав, достал канистру с водкой, хотя хотелось, конечно, коньячку. Но зачем починать бутылку? Я сделал два-три хороших глотка, до того пожелав хорошего полёта. Подзакусив немного. Порции были небольшие, но еда довольно вкусная.

Ну, а как же традиционный тост «За тех, кто в море!». Пришлось отвернуть крышечку и выпить по этому поводу. Когда ужин подходил к завершению, я подумал, а буду ли ещё когда настоль близок к Богу, ведь все говорят, что его резиденция на небе, кроме мифов о подземных царствах и пр. А Бог, как мы все знаем, любит троицу. А потому, что? Что-что, нужно третий тост поднимать.

Мой сосед, наверное, думал обо мне, что мне пища аэрофлота становится поперёк горла и я её постоянно пропиваю водичкой. Ага, час! И после опять набрасываюсь на еду, чтобы она снова стала поперёк горла, да? Не дождётесь, думал я, видя интерес моего соседа к тому, что делает этот морячок. Может дать и ему, тут всем хватит? Не, перебьётся, он какой-то «не советский», не свойский, может латыш. Хотя, при чём тут латыш? Ладно, Бог с ним, пусть смотрит, как моряки трапезничают.

Раз за бортом ночь и темень, а меня сон начинал морить и было тому объяснение – это сытный ужин, да ещё и не просто. Я плавно провалился в сон.

Мне приснился командир, качающий головой по привычке, когда кого-то отчитывал и из всего сказанного им, я запомнил только слова: «…ох и камбала же ты, ох и камбала!…» Затем, толи во сне, толи просто, как воспоминание о событиях, которые происходили совсем недавно там, на месте моей службы.

Мы сидим после отбоя на двух соседних кроватях, на выдвинутой на середину тумбочке стояла открытая посылка. Хочу пояснить, что все посылки, приходящие из дома, должны подвергаться проверке и санитарной в том числе. Хусин, сменивший в должности почтальона Вову Урсулова, которому надоело бегать на почту, он же уже «годок», носил с почты письма и, когда, пользуясь своей способностью кавказского человека, уговаривать и входить в доверие, почтальоны стали ему доверять, он начал таскать посылки без вскрытия на почте.

Таким образом мы попробовали чачу из Молдовы, присланной Дану в грелке, а сейчас Молдавану прислали приличный шмат сала, ещё что и семечки, которыми были засыпаны завернутые продукты, чтобы не было внутри посылки «болтанки». С ужина принесли с камбуза из хлеборезки булку хлеба, зная, что вечером будем наслаждаться, принимая с удовольствием домашнюю пищу.

И надо было тому случиться, что дневальный где-то прошляпил или отошёл от тумбочки и к нам в кубрик вошёл командир дивизиона, недавно сменивший комдива Камышана. Науменко был до этого не командиром действующей подводной лодки, как его предшественник, а служил в штабе Лиепайской ВМБ. Он был украинцем, во всем уставным штабником, с лицом, если бы вы увидели его, тем более тогда, когда он говорил, вы бы со мной согласились – это был двойник Луи де Фюнеса.

Он был всегда серьёзен, но при разговоре его интонация и мимика вызывала смех, сдержать который было очень трудно. За ним вбежал, уславший неладное дневальный и пытался представиться.

– Включите свет, – вместо выслушивания доклада, скомандовал проверяющий.

Пока всё это происходило, мы быстро начали распихивать содержимое посылки под матрацы. Убегать на свои места и тем более принимать вид спящих, втиснувшись одетыми под одеяла, было уже бесполезно. Он прекрасно видел сборище, даже при слабом дежурном освещении. Подбежал дежурный по команде и доложил ему.

– Вижу сам, что у вас тут бардак происходит. Почему личный состав после отбоя не спит? Как фамилия командира? Рекст?! Понятно.

Подойдя к нашим кроватям, где на одной и другой сидело человек 6—7, он, видимо догадавшись, что здесь что-то не так спросил: