Александр Иванченко - Камбала. Роман в двух книгах. Книга первая

«Интернет – это чё? „Интер“ помню, сигареты болгарские по 35 копеек, я их, потом ещё „Опал“ и „Ту-134“, даже „Шипку“ в тяжелые времена курил. А ты и сейчас куришь? Чахотку не заработал от сигарет?» – не мог понять о чём речь Дядя Саша.

«Бросил, Дядя Саша, твою вредную привычку, уже 10 лет, как не курю», честно признался Иваныч.

«А ты почему за Союз не ответил? Смотри, чтобы в органах тебе за это «по шапке» не надавали. Ладно, пиши писака. Я в общагу, переодеться нужно… рубаха порвана, и вся в крови, и брюхи… ё-моё, вот, суки, брюки тоже распороли по шву, «модисты» хреновы… Без меня не начинай. Я быстро, «одна нога тут, другая там.» – вытерев умытое в автомате газированной воды лицо, Дядя Саша перебежал через улицу и скрылся за дверью общежития.

***

Пока я переодевался в своей комнате, в коридоре по лестничным пролетам и на верхних этажах, звонкие отголоски от любого шума, некогда отзывались сильным эхом из-за пустоты коридоров и пространств между этажами из-за того, что в это время по распорядку в общежитии, студенты должны бы переключаться с первого сна на второй. Сейчас всё было с точностью до наоборот – общага гудела и не как улей, а как механический цех или кузнечнопрессовый производственный участок.

Шум и крик сливался в гул. Когда я выходил на улицу, меня в коридоре обгоняли студенты других групп нашего первого потока факультета механизации, которые со спины, из-за растопыренных ноздрей и бегающих, очумелых глаз, как у разъярённого быка, не замечали, что у них перед носом «виновник» того, что их поднял девиз «наших бьют!», но разбудить забыли. Вахтёрша грозилась, что обратно никого не пустит. Попробовала бы она это сделать, когда процентов на 80 все жильцы общаги были на улице.

Голова гудела. Это было последствием ударов, возможно ногами, когда меня сбили с ног на волейбольной площадке. Я подумал – благо, что в это время года, когда лето полностью вступило в свои права, от туфлей даже многие отказались в пользу более легкой спортивной обуви, вплоть до сланцев. Иначе, мне пришлось бы совсем плохо. Да и, справедливости ради хочу сказать, что зверских избиений, как в наше сегодняшнее время, тогда, практически, не практиковалось. Понимайте, как хотите, но люди в то время, как бы это смешно в данном случае не показалось, были в разы добрее, не такие озлобленные, как теперь.

Уже была ночь, теплая июньская, тихая до того, как, ночь. Улицы были практически пусты. Движение автомобилей, своей интенсивностью никак не шло в сравнение с нынешним, то есть движение замерло. Обычно, в такое время молодежь привычно гуляла по Ленина бесцельно или имея цель, но пока из задуманного мало, что получилось, а у кого получилось, те уже сидели в обнимку, зашхерясь или в парке на скамье, где лампочки давно были умышленно разбиты или во дворах частного сектора города, где были беседки и места для свиданий, а на поселках – это скамьи возле дворов, как правило, в это время изрядно закрытые свисающими ветками деревьев, в основном вишен.

Зная это, комсорг Паша, как опытный вожак (говорю это на полном серьёзе, организатором был от Бога, потому его впоследствии избрали председателем комитета комсомола института и, менее, чем через год стал делегатом ХVII Съезда ВЛКСМ. Как знать, может быть полученная в подобных «революционно-освободительных» движениях от беспредела местных кланов и сформировались его организаторские способности.

Быстро были организованы «боевые» группы: одной из них руководил сам «вожак»; вторым руководил я; третьим Саша Запорожцев, так как мог узнать в лицо нападавших ранее беспредельщиков; четвёртым звеном было поручено руководить кому-то из активистов смежной группы. Перед всеми была поставлена задача, как сказал комсомольский вожак – «Отомстить за Дядю Сашу и дать понять, кто в городе «заказывает музыку». На вопрос «Мы же их и в лицо не знаем…», был ответ – «Мочите всех, кто попадётся, другим, чтоб неповадно было». На том и порешили. Хотя «мочите! Или «гасите», звучащее тогда, ни в коем случае не идет в сравнение с сегодняшним, что нужно теперь в прямом смысле понимать – жестокость, вплоть до…

Хорошо рассуждать сейчас молодежи: сотовые у всех на руках, каждый шаг можно отследить и скорректировать действия групп, всё согласовано и подконтрольно можно было бы провести. Но, если бы, да кабы… Вот сейчас я подумал, как тяжело было работать в следственном отделе милиции в то время. И, несмотря на отсутствие всех современных «наворотов» и средств отслеживания, они делали чудеса. Такие показатели раскрываемости, что… Короче, нам было еще далеко до сыскарей.

Группы рассосались по намеченным маршрутам и начали с глухих улочек и совсем не потому, что там предположительно могли скрываться те, кто стал виновником того, что город, вместо того чтобы отойти ко сну, начал, наоборот просыпаться. Так, вот в этих тихих улочках, где имелись пролёты штакетника-частокола, послышался характерный звук отрываемых планок и треск сучковатых, показавших свою непригодность, в качестве «указателей недостатков» сразу, а не на спине предполагаемых обидчиков.

Я не столь кровожаден, чтобы расписывать сцены кровавых побоищ, как любят делать в своих боевиках голливудские режиссёры. Да и наши, в последние годы стараются не отстать. Даже кровь на съемках используют натуральную, надеюсь, что не человеческую. Когда говорят, что из донорской крови получают плазму, а остальное куда девают?

А в наших стычках «оппоненты», чаще всего отделывались двумя-тремя ударами по ребрам, если оказывал кто-то сопротивление, мог получить и в нос, отделаться «фингалом» под глазом или расквашенной губой и этим походить на современных див с «накачанными» силиконом «варениками». Зачем деньги тратить, обзови парня нехорошим словом – он тебе губы «наквасит», потом ещё поблагодари за оказанную бесплатную «пластическую операцию». А сэкономленные при этом деньги можно потратить на себя, любимую.

Пока ещё город «не стал на уши» была возможность прижучить обидчиков. И этот случай выпал группе, руководимой вожаком Пашей. Они увидели подозрительную группу парней. Вот кто бы мог подумать, что они придумают укрыться в самом, как говорится «логове их врага» – у стен института, усевшись «мирно» на скамьи под развесистыми деревьями в сквере, неподалеку от парадного входа в институт. Это тот случай, когда хочется пожать руку достойному противнику. Но меня же там не было, к сожалению или к счастью, как посмотреть. И надо же было так опростоволоситься «ведущему» звена «карающего несправедливость», спросившего у них:

– А, вы, кто?

Те, почуяв неладное, а, возможно даже, невзначай наткнувшись на митинг у общаги, слыша его громкие призывы (от общаги до места их «лежки» было метров 250—300 всего, а с учётом того, что вечер был тихим, а голоса громки и даже слишком …), ответили: