Марк Казарновский - Черная графиня

Да Бог с ними. Вот Ваня. Стоит рядом, улыбается. Без удивления говорит:

– Вот, девушка, и встретились. Я и не сомневался. Это – судьба. – И снова начал смеяться. – Кстати, как зовут-то тебя?

Я, конечно, растерялась. А молодые люди, не обращая на меня внимания, принялись внимательно изучать квартиру, обмениваясь непонятными мне фразами:

– Вытяжку легко установить. Нужник на улице, обойдется. Даже неплохо при ликвидации. И два выхода – очень подходит. До Кремля по Старой Басманной да по Покровке – пулей, – быстренько так говорил кудрявый парень лет двадцати.

С изумлением я поняла, что у всех моих учеников есть псевдонимы. И зовут они друг друга странно: Офеня, Блондин, Поэт, Волгин.

Молодые претенденты на науку дружно направились к выходу.

– Господа, а как же программа занятий? И что по поводу оплаты? – пискнула я вежливо.

– Да ты не переживай, – сказал Иван, «мой Офеня», – завтра к тебе придет наш руководитель учебы (все ребята почему-то стали весело смеяться) и все тебе расскажет.

И пошли ребята на выход. «Неужели не поцелует?» – метался вопрос. И почему-то холодели коленки.

Но, слава Богу, поцеловал. Так, что дух захватило. Я стала ждать завтрашний день.

Пришел представительный, молодой еще мужчина. Очень хорошо, с большим вкусом одетый.

Привез его Иван (Офеня), и я слышала, как этот человек говорил кучеру:

– Я задержусь, думаю, на несколько часов. Ты пока давай на Красную [16] Красная – Красная площадь. , посмотри, может, успеешь к выезду. Близко не подъезжай, в карету не глазей. Увидел и в сторонку, только время отметь. За мной не заезжай, не знаю, сколько мы будем беседовать. – Он как-то странно хмыкнул и хлопнул по спине Ваню.

Я уже несколько дней чувствовала, нет, занятиями здесь и не пахнет. А чем – непонятно. Ведь на разбойников они не походили, да и мир «улиц и площадей» мне был не особенно знаком. Просто – неизвестен. Хотя «ученицей» я была хорошей. Недаром с шифром.

Незнакомец представился как Семен Семенович Летунов. Передал карточку. Мне понравилось, что вел он себя совершенно естественно. Так и нас учили – в любом обществе будь самим собой, уж общество поймет, что ты такое.

Семен Семенович объяснил мне наконец суть дела. Это объяснение и понесло мою жизнь в «тьмутаракань».

Но какой же он обладал силой воздействия на людей. Я убедилась на себе: мы провели в разговорах два дня – и я стала «правоверной террористкой».

Семен Семенович – чуть старше меня – подробно объяснил ситуацию в Российской империи, где уж точно на деревьях не растут булки с маком. На мои возмущенные гримасы говорил вежливо:

– Шучу, шучу, госпожа графиня, – и просил налить еще чаю.

И тем временем не торопясь рассказывал мне о государстве Российском, жизни которого я, оказывается, совершенно не знала. А ежели и знала, то совершенно «с изнанки». Настоящая же жизнь – это совершенно другое.

Оказалось, что живу я и мои родители-графья, и соседка милая Мараева, и аптекарь Маркел, и еще миллионы – в рабской стране. Просто мы этого не замечаем, так как все живущие суть одно рабское сословие.

Тут я возразила, заявив, что полностью свободная девушка и даже хочу сама себя содержать. Посредством уроков. Но Семен Семенович на раз доказал, что это такое – моя «свобода». Не буду рассказывать, это еще на одну книжку.

Я узнала, что уже давно, сотню и более лет, Россия полыхает. Вернее, сказал Семен Семенович, тлеет. Но все сильнее и сильнее. Времена так и мчатся: то Пугачев, то декабристы, народовольцы, социал-демократы, социал-революционеры, анархисты, максималисты.

– Вот и мы, ты думаешь, мы кто? Мы единственные, кто для себя ничего не хочет. Мы – только для народа. Но понятно – счастье тоже, как и булки, на деревьях не растет. Все дается только в борьбе. А борьба наша произрастает от любви к России, ее народу, боли за бесправие, нищету. Да, нас мало. Но мы бьемся, и поверь, придет время – исчезнет Романов со своими опричниками.

Вот так я и мои товарищи – Офеня, Блондин, Поэт, Волгин и еще несколько – боремся, нанося вред государству посредством террора. Да, понимаю, надо убивать. Но – кого? Сатрапов, которые, не моргнув глазом, посылают юных девушек на виселицу.

Вот так мы бьемся, дорогая графиня. И хотим помощи от тебя. Даже больше, чем помощи. Хотим, чтобы ты была рядом с нами. И вместе – построим государство разума, света, равенства.

Я вам много рассказал, Лиза, но уверен, чувствую – вы – не предадите. И на подлость не способны. Так что – соглашайтесь. Вы ведь видите – какие хорошие, светлые, чистые ребята. А ведь каждый из них практически обречен. Завтра, например, метнет снаряд в генерал-губернатора, и – все. Нет ни генерала, ни нашего товарища и друга. А что мы видим в жизни. Ровным счетом – ничего. Ребята еще и не любили никого. Как и я, – произнес Семен Семенович с какой-то горечью.

Я не могу рассказать, какие чувства меня охватили.

– Я согласна быть с вами, – прошептала я. А говорить не могла – из глаз лилось что-то соленое.

Через какое-то время, после того как я умылась, я получила полную информацию о моей дальнейшей жизни. Которая показалась мне короткой и не очень уж счастливой. А прошло-то всего ничего – несколько часов.

– Так вот, боевой отряд социал-революционеров хочет поставить в Москве лабораторию по изготовлению боевых снарядов, – рассказывает мне Летунов. – Дело это очень сложное и опасное. Но мы все давно под смертью ходим. Вы думаете, наш Офеня, наш Ваня просто так ландринки барышням благородным в Питере торговал? Как бы. Он точно составлял график посещения высоких особ в ваш, извините, графиня, малинник. И что – работу свою проделал, Питер мы встряхнули. Не так, как хотелось, но все-таки. Теперь Москва. Ведем работу. Но проблема – кончились снаряды. А их изготовление – очень и очень опасная работа.

Мы снимаем у вас, Лиза, помещение на первом этаже. Хозяину говорим – для физических опытов. Оплата домовладельцу – хорошая и без задержки. Ему скажете – вы репетитор по физике и химии. Да, еще одно. Теперь, когда вы дали согласие, только серьезная, четкая дисциплина. У нас в боевке так принято: вход – рупь, выход – смерть.

В вашей квартире теперь поселится наш товарищ Офеня. Скажете хозяину – родственник. Или жених, – и он чуть заметно улыбнулся.

Я чуть не вскрикнула – согласна! Бог мой, Ваня будет жить со мной. Хоть немного, но будет. Это ли не счастье.

И как прилежная ученица, внесла поправку – сдает мне квартиру с мансардой вдова одного купца. Очень хорошая женщина.

Преподаватели Смольного