Елена Сперанская - ВЕРОЛОМСТВО, ЛЮБОВЬ И ГНЕВ. Детективно-приключенческий роман

К сожалению, московские управленцы не сообщили, где искать этих подозреваемых в убийстве и грабеже, оставив всё для изучения следователю Перцеву. Однако сообщили место постоянной прописки – поволжский город Тарасов. Туда в отдел правонарушений инспектор Перцев сделал запрос, чтобы сотрудники милиции положили на стол местных органов безопасности эти два портрета для поиска подозреваемых в кровавых преступлениях. Второй, более молодой портрет подельника был взят под особый контроль, чтобы при случае найти его и привлечь к ответу за пособничество грабителям и убийцам.

«Если грабители легли на дно, значит их надо искать где-то поблизости. Возможно, они отправились куда-то в неизвестном направлении», – рассуждал вслух инспектор Перцев, разрабатывая план операции по поимке виновных в ограблении церкви.

После обследования места преступления милицейская собака взяла след в сторону железнодорожного вокзала, что наводило сыщика Перцева на мысль, когда он узнал об этом от кинолога, что подозреваемые решили исчезнуть из города, ведя двойную игру, прячась от правосудия.

«Едва ли они выберут другой вид транспорта, а не поезд, чем обычно пользовались все любители лёгкой наживы, слоняясь по вагонам, продолжая терять свободу, они занимались мошенничеством. Надо выяснить в кассах вокзала, не выезжали отсюда граждане с такой фамилией?» – предположил следователь решительно.

После звонка начальнику вокзала, инспектору Перцеву удалось быстро прояснить ситуацию: оказалось, на самом деле, было куплено два билета на фамилию Сошкины на ближайший поезд в провинциальный город Тарасов. Вместе с ними был приобретён билет на фамилию Пономарёв. Места у них были в одном купе вагона скорого поезда.

«По-видимому, этот Пономарёв является тем самым наводчиком – сообщником грабителей, помогавшим им в грязных делах, который отвлекал разговорами служителей церкви», – логично решил следователь, собираясь продолжить поиски подозреваемых в городе Тарасове, сделав туда срочный запрос относительно домашнего адреса подозреваемых. Он хотел найти и перекрыть им все пути, чтобы те не могли никуда спрятаться с награбленным, но дело повернулось совершенно другой стороной, чего никто не ожидал от таких твердолобых криминальных авторитетов.

«Сейчас подозреваемые гангстеры находятся в пути, поэтому на вокзале, по месту прибытия они немедленно будут встречены вокзальной милицией и водворены на своё законное место – в камеру предварительного заключения», – опрометчиво, с некоторой долей наивности и неопытности подумал инспектор Перцев, не представляя насколько преступники могут быть изощрёнными и изворотливыми, меняя свою внешность до неузнаваемости для достижения своих преступных целей, желая сбыть иконы за любую наиболее значительную сумму в иностранной валюте, чтобы безбедно существовать, игнорируя мораль и закон.

Пока матушка Евлампия, закончив мирские дела в церкви, готовила кутью для себя и отца Пантелеймона у плиты, расправив фартук и закатав рукава блузки, чтобы не запачкать, отец Александр смиренно читал молитвы священного писания, а затем позвонил в епархию и доложил руководству о случившемся. Эти печальные сведения были посланы епископу и архиепископу, но ими было решено, пока не найдут утраченные иконы и пока отец Пантелеймон не встанет на ноги, не сообщать ни митрополиту, ни, тем более, патриарху московскому, чтобы не способствовать ухудшению их здоровья, так как такая негативная информация могла вызвать сердечные приступы у важных, пожилых сановников, что было нежелательно, дабы поддерживать оптимистичное настроение у верующих православных христиан.

Матушка Евлампия, не смотря на преклонный возраст, не чуралась тяжелой работы, и на этот раз она отправилась пешком в больницу, где под наблюдением врачей находился отец Пантелеймон. Все её мысли были связаны с церковью. Никогда она не брала ни взяток, ни подарков, так как имела постоянный небольшой заработок, чего ей хватало на повседневную жизнь. Всеми силами она молилась за здравие отца Пантелеймона, поэтому спешила, то ускоряя, то замедляя шаг, чтобы успеть вернуться до вечерней молитвы и встречи прихожан.

Появившись на пороге городской больницы, монашка первым делом выяснила, в какой палате находилась жертва покушения. Санитарка средних лет после некоторого промедления, порывшись в журнале приема и выписки больных, сообщила, что к недавно поступившему иеромонаху входить запрещено, так как он находился в тяжелом состоянии и лежал под капельницей.

– Спасибо за заботу о нашем дорогом отце Пантелеймоне, – чуть не плача от сострадания ко всем страждущим, сказала монашка, протягивая санитарке пакет с пресными угощениями, таким способом желая отблагодарить персонал больницы, чтобы быстрее поставили на ноги своих пациентов.

– Это я передам в мужскую палату тому, о ком вы сказали, – согласилась помочь служащая больницы.

– Да. Не забудьте передать привет от нашей обители и лично от отца Александра, когда будете кормить отца Пантелеймона кутьей.

– Ладно. Напишите вот здесь на листке, кому этот пакет предназначен, – забирая у монашки съестное, собранное в пакет на жертвоприношения прихожан: пастилу в коробке, кутью, детское пюре из яблок, мед, двести грамм карамели, давая посетительнице шариковую ручку для написания привета от паствы.

– Все я написала, – возвращая ручку, сказала монашка, когда вывела четкими буквами мирскую фамилию жертвы. – На словах скажите, что сыщики уже начали искать грабителей. Скоро те изверги будут найдены. А мы будем молиться за его выздоровление и помогать, чем сможем.

– Скажу… Но может быть не я, а врачи сами скажут, что надо. Всегда мы надеемся на лучшее в этой жизни, – философски изрекла словоохотливая санитарка.

– Ну, вот и ладненько.

В таком поведении матушки Евлампии не было ничего навязчивого или противоестественного. Она не казалась ни грубой, ни жадной, ни припертой к стене или старающейся втереться в доверие к каждому встречному-поперечному, ни парадоксально подвергнутой ксенофобиям или фанатично экзальтированной, ни скрывающей что-то тайное от людей, интригуя своими действиями окружающих, ни чересчур строгой или мягкотелой либералкой, а обычной, простой гражданкой, желающей выздоровления всем и каждому, вселяя мудрость, веру, надежду и любовь как та икона, которая была похищена из церкви.

Монашка, выполнившая срочное задание паствы, ушла из больницы во второй половине дня с чувством удовлетворения, но полная чрезвычайной, безраздельной тревоги, пропитанная аурой медицинского учреждения.

«Хорошо, что мы с отцом Александром побывали в милиции. Теперь буду следить за всеми прихожанами по мере сил. А вдруг эти антихристы появятся снова у нас, чтобы избавиться от свидетелей. Тогда мы встанем на защиту наших православных интересов», – болезненная мысль сверлила матушку Евлампию.