Стасс Бабицкий - Закон пошлости

Артем раздраженно щурился на темное шоссе и блики чужих фар. Только с этой блондинкой начало складываться – звонок. Поезжай-ка ты, добрый молодец, в Подмосковье. За полсотни верст. Встречай дядю. Он со сделки едет, кучу наличности везет. Такси брать боится. Да и зачем? У племянника же машина, не бросит в трудную минуту…

Дядя жирненькой каплей растекся в соседнем кресле. Только поверхностное натяжение двубортного пиджака и ремень безопасности не давали ему превратиться в лужицу, полную эйфории.

– Дядь Борь, вот объясни, как у тебя получается? – Артем почувствовал, что засыпает. Надо отвлечься разговором. – Молодые, борзые, прекрасно обученные на тренингах, риелторы не могут продать подмосковные халупы. Обламывают зубы. Потом за дело берешься ты и как волшебник продаешь за большие деньги. И полные карманы бонусов…

– Это не волшебство. Просто фокусы, – заулыбался дядя. – Тут важно эффектное появление и ахалай-махалай. У молодых тренинги, а у меня репутация и благородная седина.

– И не менее благородная лысина, – хмыкнул племянник.

– Не слишком заметная, – предостерегающе поднял палец Борис Никитич. – К тому же я работаю с постоянными клиентами и не связываюсь с ипотекой. Вот давешний покупатель уже четвертую квартиру с моей помощью берет. Он вроде не бандит, не крутой босс – простой деревенский мужик. Но нажил капиталец, вкладывает в недвижимость. Ему хоромы по 300 квадратов не нужны. Лучше мелкие, в ближайшем Подмосковье. Зато детям наследство оставит. Хороший мужик, и спасибо у него всегда очень правильное!

Дядя достал из внутреннего кармана пачку денег. Хрустнул ей с явным удовольствием. Артем отметил краем глаза – там, на купюрах, сплошной путеводитель по Хабаровску. Присвистнул уважительно.

– Продвинутой молодежи до моего уровня – как до Пекина крабом, – довольный произведенным эффектом, дядя спрятал деньги. – В вашем поколении тренингов много, а талантов нет. Вот что у тебя по радио играет? Какое-то постоянное «тыц-тыц-тыц». Где музыка нормальная?

Артем хихикнул.

– Да не вопрос. Сейчас найду какую-нибудь «ретруху» – из уважения к сединам мастера!

– И к лысине! – вновь поднял палец Борис Никитич.

Из динамиков грянула бодрая песня: «и стоя-а-али барышни у обо-о-очин, им солда-а-аты нравились очень-о-очень…»

– Вот тебе, дядь Борь, дискотека 80-х. Слушай свои «Самоцветы», – хмыкнул Артем. – Только я думал, в СССР не было ни секса, ни проституток.

– Дурачок, – дружелюбно пожурил дядя. – Все перепутал. Во-первых, не «Самоцветы», а ВИА «Пламя». Во-вторых, если в СССР секса не было, как ты на свет появился? А про проституток Троцкий еще в 1937 году писал: «Размеры этого социального зла… Э-э-э-э… Невозможно узнать даже приблизительно, потому что»…

Тут он закатил глаза, выковыривая из памяти нужную цитату.

– «Потому что целомудренная бюрократия приказывает статистике молчать!» Вот как-то так. И еще про предельную деградацию женщин в интересах мужчин с тугим кошельком. Хотя, какое отношение к данной песне имеют проститутки, я вообще не понимаю.

– А с чего, по-твоему, девушки у обочины стоят? – искренне удивился племянник. – Да еще с солдатами заигрывают. Проститутки они, очевидно же. Или вот еще эти ваши старые стихи: резиновую Зину купили в магазине… Точно про куклу из секс-шопа. Маршак наверняка был старый извращенец!

– При чем тут Маршак? Это Агния Барто! – вдруг неожиданно взвился дядя. – Вот поколение бездарей, вырастили на свою голову. Уже авторов детских стихов не помните. Зато про секс думаете все время!

– А то ж вы не такие были в двадцать лет?! – примирительно пробурчал племянник.

– Ну, может и такие. Вот я в двадцать лет из армии вернулся, в институт поступил. А тут Перестройка, гласность, кооперативы, – ностальгически завздыхал Борис Никитич. – Плюнул на профессию, пошел в бизнес. Только раскрутился – бандиты нарисовались, весь бизнес забрали себе. Так молодость и прошла. А потом уже появились эти твои проститутки на обочинах. Но я с ними ни разу не пересекался, потому что к тому времени уже был женат на твоей тете – вечно правильной и высокоморальной Надежде Константиновне. Все-таки имя оно на характер влияет, да…

Артем уловил странную грустинку в его голосе. И спросил вкрадчивым голосом Мефистофеля:

– А хотелось… Пересечься-то?

Дядя хитро прищурился, но ответил совершенно серьезно:

– Так оно и сейчас хочется. Да боязно как-то.

И тут, как на грех, впереди показались те самые барышни. В несносно-коротких юбках. Артем резко затормозил метрах в десяти. Помигал фарами. Одна из придорожных нимф отделилась от стайки и ленивой походкой двинулась к машине, на ходу взъерошивая копну рыжих волос.

– А чего тут бояться, дядь Борь? – Артем явно наслаждался его замешательством. – Конечно, на трассе не самые красивые феи стоят. Но для мимолетной интрижки – самое оно.

– Д-да ну их, заразу подцеплю еще, – нервно сглотнул Борис Никитич. Хотя глаза его уже предательски поблескивали.

Рыжая девица как раз в этот момент чуть не по пояс всунулась в салон. И положив грудь-четверочку на живот почтенного риелтора, смело отвергла все подозрения. Девочки чистые, добрые, старательные. А Маринка вообще новенькая, у нее сегодня первый выход, берите – не пожалеете. Дядя хищно кивнул. Но тут же вздрогнул и почесал затылок:

– А вдруг Надя узнает…

– Да откуда же она узнает?!

– Да откуда же она узнала?!

Три часа спустя Артем смотрел на любимую (и единственную) тетю через стеклянную дверь полицейского участка. Надежда Константиновна стояла на улице, под фонарем. Рядом блестело желтым боком такси.

– Тёма, это я позвонил, – жалобно промямлил дядя Боря. Куда девался весь его апломб успешного дельца?! Сейчас он был похож на фокусника, который после блистательного выступления на арене вдруг осознал: за кулисами придется объяснять жене – а что там была за девушка? Ну, та, в лифчике с люрексом, которую ты с таким удовольствием пилил. – Запаниковал. Когда началась облава и полицейские нас запихнули в фургон с решетками, а потом привезли сюда. Допросы, протоколы, позор-то какой, удар по репутации… И тут я понял, время-то глубоко за полночь. Наденька ведь ничего не знает. Ждет, волнуется. Думает, вдруг меня убили. Дал денег товарищу в форме, он разрешил позвонить жене.

Артем снова глянул на улицу. Тетка нетерпеливо притопывала каблуком и была злая, как собака Баскервилей. Выходить из участка совершенно не хотелось. Дяде тоже.

– Что же я теперь скажу? – поскуливал он. – Как объясню? Ведь бес попутал…