Юрий Сыров - Друганы. Рассказы

Серёжка предусмотрительно, зная по опыту, что сейчас с друзьями – начнётся, отошел в сторонку!

После недолгой перебранки и упоминания про недостатки всех их родственников, друзья, сжав кулаки, перешли к активной фазе скандала…

Всё это обычно быстро заканчивалось. И вот уже приятели молча, делая вид, что вообще незнакомы друг с другом, брели дальше. Расстроенный Серёжка то плелся сзади, то забегал вперёд. Пытался что-то спросить у друзей, как-то растормошить их: нужен был повод, толчок к примирению. И таким «поводом» мог оказаться он – Серёжка. Он знал, что иногда примирение у друзей наступало, когда они, отвешивая друг другу тумаки, вдруг сообща переключали злость на того, кто был рядом – ведь общий враг сближает больше, чем страстная любовь!

По дороге, поднимая вихрь пыли, нёсся мотоцикл. За рулём – участковый милиционер Тимофей Фролович, в народе попросту – Тюмка. Ну, вот он и «толчок»! Мальчишки прыгнули на обочину, пропуская мотоциклиста и, задыхаясь и отплёвываясь от пыли, начали поливать его всякими нехорошими словами. В этом соревновании – кто крепче и изощрённее выматерится в Тюмкин адрес – и наступило примирение. Больше всех радовался Серёжка. Он готов был целовать друганов от счастья!

– Робя! А меня на той неделе папка в Саранск с собой брал! – крикнул Серёжка, вспомнив, что так и не похвастался перед друзьями.

– Да ну! – восхитился Костька, – Митьк, видал? А мы с тобой сроду в городу Саранском не бывали…

– Ну и чё? Зато я с мамкой в Куйбышеве был, – пробубнил Митька, ещё не совсем примиряясь в душе с Костькой.

– Да, – продолжил задумчиво Костька, – Саранск – это те не деревня.

Серёжка гордо задрал голову, почувствовав свое превосходство перед старшими товарищами, и важно произнёс:

– Да-а, в общем, так себе… – потом встрепенулся, вспомнив самое важное:

– Вот! Тюмок та-ам… На кажном углу стоят!

Костька остановился, вопросительно уставился на Серёжку:

– А углов?

– Чё, углов? – не понял Серёжка.

– Ну, углов-то скока?! – кричал, закатившись от смеха, Митька.

Наступил окончательный мир, особенно радостный после скандала и потасовки!

– Да ну её, Варёночку! Давайте нони к нам в сад залезем! У нас яблоки – во! – и Митька развел в стороны руки – еще шире, чем недавно Костька.

Переполняемые счастьем друзья припустили по дороге, поднимая пыль выше, чем Тюмкин мотоцикл.

– Робя-а… – Костька застыл на месте, выпучил глаза, и снова, загробным голосом, чуть слышно прохрипел, – Робя-а…

Серёжка побледнел и вцепился в полу Костькиного пиджачка. Вовка, открыв от неожиданности рот, уставился на Костьку. Митька, знавший друга как самого себя, всплеснул руками, сплюнул и выкрикнул:

– Ну, чё?! Опять!? У Варёночки яблоки – во-о!?

Костька невозмутимо обвёл мальчишек взглядом, положил ладонь на Серёжкины вихры и, ткнув другой рукой его в лоб, торжественно изрёк:

– У Васяньки вишня – во-о!

– Ага! С Серёжкину башку! – снова, зло сплюнув, выкрикнул Митька.

Мальчишки почувствовали, что с друганами вот-вот начнётся. Начнётся активная часть скандала – отвешивание друг другу тумаков. Ситуацию спас Серёжка, больше всех не любивший эту активную часть. Он дёрнул Костьку за рукав и закричал:

– А я вчарась видал, как баушка Варя, ёвонна жона, огурцы поливала! Во-о какие! – показал пальцем на Костькину голову… но тут же, испугавшись своего смелого жеста, быстренько показал на свою, – Как… моя башка!

Посмеявшись над Серёжкиным миролюбием, мальчишки приступили к разработке плана грабежа Васянькиного сада. Набег отложили до наступления сумерек. Серёжку было решено поставить на стрёме около крыльца. Если вдруг зажжётся в сенях свет, или на крыльцо кто выйдет, то он должен громко замяукать. Не обращая внимания на начавшего тут же тренироваться Серёжку, мальчишки стали горячо спорить: кто будет рыдваном. Миссия эта была почётна и опасна! Рыдван ложился на спину, и двое помощников, встав по обе стороны грядки, тащили его за ноги по лункам с огурцами. Почётна миссия потому, что только опытный рыдван мог отличить в темноте маленькие вкусные огурцы от больших, переспелых. И, положившись только на опытность мягкого места, вовремя скомандовать: «Ну-ко стоп!», вытащить из-под зада нужный огурец и поместить его за пазуху. А опасна тем, что зад рыдвана мог наехать не только на огурец…

– У меня задница не казённа! – кричал Вовка, – вон Сашку Седельникова в прошлом годе тащили по Оганькиным лункам! Так она бутылок битых там натыкала. Всюю задницу изранил! По сю пор сидеть не могёт! Вон, Серёжку давайте потащим. Он и полегче меня.

– Я те, барану, ищо раз грю: Серёжка на стрёме. Да и маненький он ишшо. А у тя и опыту поболе, – убеждал его Костька.

Вовка, поначалу никак не соглашавшийся с доводами авторитетного Костьки, увидев свирепое лицо и сжатые кулаки Митьки, обречённо пробубнил:

– Ладно…

А Костька продолжал:

– Как пазуху заполнишь, лезешь через забор и бежишь к нашему дому.

– К нашему! – рявкнул всё ещё свирепый Митька.

– Ладно, к ихнему – согласился Костька, – а мы ещё вишню оберём. Потом забирам Серёжку и к тебе.

В сумерках мальчишки подкрались к намеченному объекту – к Васянькиному забору из двухметровых горбылей. Митька первый перескочил через него, так как был частым гостем у хлебосольных Зининых и знал все закоулки их сада.

Шарик – Васянькин пёс – с громким лаем бросился к забору. Но тут же, узнав своего друга, стал тереться широким лбом о его ноги. Митька потрепал пса за уши, скомандовал друзьям: «За мной!»

Поездка Вовкиного зада по огурцам прошла более чем успешно!

Похлопав по раздутой рубашке на его животе, Митька скомандовал:

– Ну, всё. Давай к нашему дому. Токо без нас не жрать!

И они с Костькой, сопровождаемые радостным Шариком, направились в другой конец сада воровать вишню…

Вовка подошёл к забору, достал из-за пазухи огурец, откусил, задумался… С грузом преодолеть такую высокую преграду не представлялось возможным. Хрумкая огурцом, он смело направился по тропинке мимо крыльца к садовой калитке.

Увидев в темноте напротив крыльца Вовкин, раздутый от огурцов за пазухой, силуэт, Серёжка принял его за кругленькую бабу Варю и громко замяукал. Шарик первым услышал этот ненавистный звук и, заливаясь громким лаем, бросился к калитке. В сенях зажегся тусклый свет, на крыльцо выскочила жена Васяньки:

– Шарик! Чё такое? Чё тама? Вася, ты?

А Васянька в это время брёл вдоль своего забора к дому: под хмельком из гостей шёл, от Миткиных родителей.