Алексей Галкин - Стой под дождём

Что у нас получается? Да, ничего не скажешь, хорош философ. Китайский философ в российской квартире на фоне заката, а вместо… торчит лопата, вот зараза, причем здесь лопата, да и не закат у нас, а рассвет. Фу! Муть какая-то в башку лезет. А как нарисовать китайца? Да очень просто! Надо напялить на него красную, обязательно красную, хламиду, толи халат, толи рубаху с вышитыми желтыми драконами, и хламида эта должна быть сильно потертой на локтях. И придётся сажать его в полупрофиль, дабы зацепить ермолку, ну, всё это детали, будем сажать – поглядим. Может фату куда-нибудь присобачить? Нет, пожалуй, не надо, фата будет лишней, фата ни к чему.

Надо еще о раме подумать. Желтая, вряд ли подойдет, веселого мало. Черная вообще не годится, примета плохая, синяя – какие-то полунамеки, ещё, чего доброго, неправильно поймут: сколько же анекдотов про ментовские номера на машинах наш народ напридумывал. Какую же раму сделать? Остается белый цвет. Цвет чистоты и величия. Пожалуй, на нем и остановимся.

Смешной он все-таки, или придуряется. Когда его просят представиться, Ян всегда называет имя и фамилию, опуская при этом одну из удвоенной «н». Звучит довольно забавно: «Я – Нужный», и почти всегда, если присутствует недоброжелатель, следует вопрос: «Вы в этом уверены?». «Точно так же, как в том, что сейчас вижу вас», – молниеносно отвечает веселый философ, так как заранее знал вопрос, и ответ у него заранее готов.

– Послушай, Ян, – обратился я довольно осторожно, потому что он всегда воспринимает подобные вопросы, как прикол. – А не махнуть ли нам к твоим родственникам, в Краков? У тебя ведь там тетка родная? Авось примет двух дураков на время?!

Читатель, пусть тебя не шокирует, название этой главы. Она, вполне, могла бы называться менее откровенно, где автор постарался бы отобразить свои собственные мысли. Дурак, в данный момент – некий символ. Стоит лишь вспомнить наши сказки об Иване, как мгновенно перед глазами появляется другое слово. И заметь, читатель, слово это ни «умный», ни «чудак», ни «находчивый» или «ловкий», а именно «дурак». Народ наш вложил в это определение «ум, честь и совесть», добавив открытость и простодушие, бесхитростность и смекалку, а главное, «золотые руки», талант и, конечно, чуть-чуть волшебства.

Главные участники этого повествования, к сожалению или к счастью, не носили имя «Иван», но обладали всеми вышеперечисленными свойствами характера и души, а на счет волшебства и удачи – поживем-увидим.

Они познакомились лет десять назад. Александр оформлял очередной магазин и лихорадочно соображал, как бы ни оформлять отношения с директором этого магазина Леночкой, требовавшей отвести её прямо в ЗАГС, а Ян был прохожим, наблюдавшим за оформлением витрин, то есть за Сашиным основным занятием. Ян тогда просто шатался по городу в поисках работы и, как всегда, в таких случаях, подмечал все, что происходит вокруг. Он остановился напротив Александра, пораженный его экстазным состоянием. Давно Яну не приходилось видеть такого полета творчества и такой самоотдачи. Александр буквально взлетал на стремянку с буквой «Б», крепил ее над дверью, слетал, будто сокол вниз, отбегал в сторону с баклажкой пива и начинал материться, не обращая внимания на прохожих – буква висела неровно. Глотнув еще пивка, он хватал какой-то березовый обрубок и исчезал в дверном магазинном проеме, через секунду обнаруживая себя вместе с засохшей березой в витрине этого магазина. Александр, что-то говоря себе под нос (не было слышно, но было видно) и, жестикулируя, словно итальянец, устанавливал эту икебану по диагонали и вырастал с той же баклажкой на том же месте, откуда он наблюдал положение буквы «Б». Мат взлетал над городом, зависал в воздухе и, немного покружив в пространстве, падал на головы, шляпы и шляпки горожан в виде осеннего листопада.

В этот момент из дверей магазина появлялась Леночка. Она была само очарование, молчаливое и нежное. Но стоило этому прекрасному созданию открыть свой маленький ротик, как он, ротик, превращался в огнедышащую пасть, глазки-блюдца из голубых переходили в фиолетово-багровые тона, маленькая, точеная и беззащитная, она становилась вдруг огромной и безобразной бабой, и всем казалось, что над крыльцом магазина нависло чудище заморское, ужасное и агрессивное. Народ в страхе разбегался от витрин.

Так продолжалось шесть дней. Каждый день Александр совершал свои полеты с очередной буквой, но с одной и той же высохшей березовой жутью, каждый день население получало новую порцию информации о сексуальных отношениях между ближними и дальними родственниками, а также животными, насекомыми и прочей тварью и каждый день, на закате, над магазином нависало что-то серое и безобразное.

На седьмой день сердце у Яна лопнуло. Ему очень нравился этот парень. Да какой парень, мужик, лет тридцати пяти. Глядя на него, Яну самому хотелось что-то делать: летать, материться, работать на радость себе и на пользу окружающим.

– Сейчас она выскочит, – констатировал Ян, подходя к Александру.

Последний одарил Яна достаточно высокомерным взглядом и фыркнул:

– А тебе-то что за дело?

– Просто обидно за тебя, – как можно миролюбивей на явную агрессию постарался ответить Ян. – Ты вкалываешь, как дурак, а она выходит и начинает орать, как ненормальная.

– Так она и есть ненормальная, – беззаботно рассмеялся Александр. Ян ответил таким же заливистым смехом:

– Хочешь, я её сейчас обломаю?

– Зачем?

– Чтобы больше не приставала.

– Не стоит. Пускай орет. Так даже веселее.

– Чего уж веселого? Всех потенциальных покупателей отпугивает. Я седьмой день этот спектакль наблюдаю, и каждый раз хочу подойти к ней и сказать: «Не мешай людям работать»

Александр внимательно с недоверием посмотрел на собеседника, вытащил сигарету, медленно закурил, не сводя с него глаз:

– Я тоже за тобой седьмой день наблюдаю, и понять никак не могу, чего ты здесь околачиваешься и кто ты такой. А?

– Меня зовут Ян, и я просто прохожий, на данный момент ищу работу, а тебе могу дать совет.

– Очень интересно! Какой же?

– Чего ты возишься с этим поленом? Буратино из него все равно не получится.

– И ты предлагаешь от него отказаться?

– Я предлагаю: во-первых, отпилить от него эту рогатину, во-вторых, поставить её по диагонали «вход-выход».

– Это как Суриков расположил боярыню Морозову? – Александр впервые за время всего разговора с интересом кинул быстрый взгляд на Яна: – Ты что, художник?

– Точно. Из правого нижнего угла, – словно не слыша последнего вопроса, Ян развивал свою мысль, – в дальний верхний левый.

– Ты художник? – еще раз повторил свой вопрос Александр, но скорее, он прозвучал больше, как утверждение, нежели вопрос.