Максим Басков - Дорога в небо

– Максим, я по поводу вашей диссертации. Неужели вы правда решили отказаться от защиты? Максим, это же абсурд!

– Да, увы, это так. Но я правда не могу ее закончить. Ничего не могу поделать. Вы даже не представляете, как мне неловко. Это чертовски глупая какая-то ситуация. И я сам не понимаю, что происходит. Но я точно уже решил.

– Максим, кто ваш руководитель? Когда защита? Это же правда какой-то абсурд. Вы сейчас отказываетесь довести учебу до логического завершения. Вы побеждали в трудных интеллектуальных испытаниях. Максим, я любовалась вами, когда мои бывшие студентки с интересом следили за вашими выступлениями и безмолвно признавали вашу победу в нелегком состязании. А оно было, хотя вы, наверное, не замечали его. При ваших способностях, работоспособности, характере уклоняться от борьбы сейчас – это абсурд. Вы уезжаете, когда вам нужно сейчас быть здесь. Видимо, вам неинтересна тема или вы устали бороться с собой. Но вы в расцвете сил и возраста и должны справиться. Давайте я проверю вашу работу. Напишите ее хотя бы на тройку в вашем представлении. Никто, конечно, вам ее не поставит. Боритесь с собой. Или, это, конечно, хуже, поменяйте руководителя и даже тему. Выберите Ирину Михайловну. С ее устремленностью к победе вы точно все доведете до конца.

Я немного растерялся и не знал, что ответить. Про диплом не хотелось думать совсем. Но не думать о нем было невозможно. И мысли, которые выгрызали из меня живые куски, я просто прибил решением не писать и не защищать эту работу. Запасся оправданиями и почти совсем уже о нем не переживал. Пока кто-нибудь не напоминал мне об этом. Сейчас вот Учительница.

Одно из главных оправданий не написания диплома звучало так: когда я пришел в первый день в университет, в кабинете, где у нас должна была быть лекция, заканчивала принимать экзамен Учительница. Она не выслушивала заученный ответ студента. Она вела с ним какой-то потрясающий диалог. Сразу про нескольких писателей. Улыбаясь и даже смеясь иногда. Я замер и слушал. И я сразу понял и даже, наверное, решил, что для меня, а для меня никогда не имели значения оценки, я всегда с каким-то презрением относился к стремлениям получить во что бы то ни стало пятерки, так вот, я вдруг понял, что для меня главной оценкой моей учебы в университете может быть оценка Учительницы. И я эту оценку получил. Это моя защита. Мой диплом. Это мое оправдание. По-своему красивое. Но оправдание. Сил на написание диссертации у меня не было. И сил что-то отвечать тоже. И, похоже, я тупо молчал в трубку.

– Максим, вы здесь, вы меня слышите?

– Да-да, слышу вас отлично. Вы абсолютно правы – абсурд. Кругом абсурд. И я правда не знаю, что делать. Мне это очень-очень неприятно и очень не нравится. Но я не могу. Я правда не могу.

Я немного успокаиваюсь и перехожу в какой-то другой темп разговора и мысли.

– Это ведь не в первый раз. Знаете, сколько таких раз у меня было уже? Таких вот провалов. Я уже и считать устал. Нет, были, конечно, и достижения… Я вот, знаете, давно уже как-то, лет десять назад, был на охоте. Мы ходили целый день по полям, охотились на перепелок. Они вспархивают перед тобой, ты стреляешь. И вот я подстрелил одну. Пошел к ней. Недалеко, шагов двадцать. А я ее только ранил, и она пытается взлететь. Она подпрыгивает, делает какие-то невероятные кувырки в воздухе, высоко подлетает, метра на три, но лететь не может, падает тряпкой, снова подпрыгивает, пытается взлететь. И так, пока я не подошел и не поймал ее руками.

– Максим, не говорите чушь. Раненая птица, Господи. Вы мне еще расскажите, как вы чайку подстрелили. Вы уже в дороге?

– Да, мы сегодня рано утром выехали.

– Тогда я желаю вам счастливого пути. Но вы должны обязательно связаться со мной, когда вернетесь. Мы не закончили разговор о вашей защите.

– Хорошо, спасибо вам, мне очень приятно было с вами поговорить в начале нашего пути. До свидания.

– До свидания, Максим.

Я лежу на заднем сидении. Смотрю в окно. Егор рулит, и они о чем-то болтают с батей. Похоже, они даже не слышали, как я разговаривал по телефону. Время к обеду. Уже проехали километров 500.

– Поспал?

– Да, немного. Где мы?

– Тюмень скоро.

– Что, может, перекусим, как ее проедем?

– Давайте.

– Только надо место найти хорошее, с видом.

– Да тут одни болота, похоже.

– Ну посмотрим.

– Так, но сперва надо в магазин, – это батя, и я знаю, зачем ему в магазин.

– Тебе зачем в магазин, у нас все есть с собой.

– Надо. И не спорьте.

– Не вопрос, Борисыч, надо так надо, – уверенно и четко отвечает Егор.

«Ну, надо так надо», – думаю и я про себя.

Тюмень проехали насквозь без остановок.

Хорошо, когда трасса обходит город в объезд или по специально сделанной дороге, когда можно проехать без остановок. Это же дорога, это вена и артерия. Здесь любые остановки опасны для организма. На хорошей дороге не должно быть ни светофоров, ни опасных перекрестков. Встречные полосы должны быть разделены. Вот в Тюмени сделано хорошо. Но из Тюмени мы выехали, и началась обычная дорога, как и везде в стране. Одна полоса в одну сторону, одна в другую. Слава богу, хоть асфальт положили почти везде. И белая полоса посредине. Вряд ли это, конечно, поможет, если навстречу вылетит какой-нибудь грузовик. Даже если это будет сплошная линия. Помешают только бдительность и снижение скорости. По крайней мере, так написано на многих плакатах вдоль дороги. Но, думается, и плакаты тоже не сильно помешают этому. Только хороший и крепкий отбойник между встречными потоками. Хочется хороших дорог в этой огромной и прекрасной стране.

Я люблю дорогу. Движение. Постоянная смена картинки за окном. Мысли в голове текут совсем не так, как когда ты сидишь на одном месте. Небо хорошо видно. Много неба.

К вечеру батя крепко выпил. Но как-то контролируемо. Совсем не вызывает раздражения. В обед взял пива. И небольшую (или большую) бутылку водки. Потом, ближе к вечеру, еще одну. Мы для этого несколько раз остановились у придорожных кафе, пока нашли нужную. Но даже это не раздражало. Допил ее он уже за ужином. Когда мы встали на ночлег на стоянке дальнобойщиков. Ели картофель из пластиковых стаканчиков и тушенку из банки. Душевно так, разогрели кипяток, заварили пюре, открыли тушенку. Хлеб разломили. Нет, допил он, уже когда мы с Егором легли спать. Засыпая, я слышал, как он сидит за столом, кашляет и курит. Проснулся, когда он пришел в машину и лег спать. Снова уснул. Потом я опять услышал, как он кашляет и курит. И что-то бормочет. Вышел к нему. Он сидел на пороге машины.

– Что, батя, не спится? А я говорил, не надо бухать.

Батя посмотрел на меня какими-то страшными глазами. Он был сильно пьян.

– Да пошел ты. Иди спи в свою кроватку.