Алексей Краснов - Долгая дорога в небо

13 марта 2008 года, 19 часов 48 минут.

Москва, аэропорт Шереметьево.

Приземистый, мощный даже на вид аэродромный тягач рявкнул сигналом, оповещая окружающих о начале буксировки, и неспешно принялся выталкивать здоровенную тушу 96-го [1] имеется ввиду Ил-96 со стоянки в направлении места запуска. Я щелкнул кнопкой фонаря и направился в ту же сторону. Подуставшие на день ноги привычно гудели. Уж не знаю, провинился ли я чем-то или просто сегодня не мой день, но рейсы мне попадались такие, о которых приличных слов можно сказать не так уж много. Пекин, Ереван, Атырау… И вот на закуску, в качестве вишенки на торте — Гавана. Практически всю дрянь, что можно было собрать за смену — я собрал. Но настроение было приподнятым. А каким еще ему быть, если через 12 минут начинается мой отпуск?

Тем временем тягач заложил вираж, разворачивая самолет параллельно полосе. Внутренние движки Ила уже раскручивались, и их вибрация вполне ощущалась моим организмом. Весьма интересное и трудноописуемое ощущение. Как будто в животе что-то переворачивается. Большинство ребят к нему привыкло и не обращает внимания, ну а мне нравится. Однако что-то я задумался. Руководящий буксировкой техник уже несколько раз успел сжать и разжать кулак. Все, тягач и самолет стоят на тормозах и можно их расцеплять. И я быстрым шагом направляюсь от кромки крыла к носу самолета по широкой дуге. Зачем по дуге, спросите вы? Да затем, что я собираюсь жить долго и счастливо. А порхать над бетоном в виде хорошо прожаренного фарша в мои планы категорически не входит. Авиадвигатель — штука довольно опасная. Эта зараза при работе втягивает в себя находящийся перед ним воздух. Будет находиться там человек — втянет и его. Мелко нашинкует лопатками компрессора, обжарит в камере сгорания, повторно измельчит уже в турбине и выплюнет через сопло. Хорошо так выплюнет. Куски мяса метров на 20 улетают. Отчего к работающему двигателю никто и не суется. Из имеющих мозги, по крайней мере. Хотя случаи всякие бывают. Буквально неделю назад грузчика чуть в двигатель не засосало. Повезло балбесу — отделался стиркой штанов. И то в переносном смысле.

Пока в голове колобродили изложенные выше мысли, руки мои делали давно привычную работу. Опустить колеса водила [2] водило — приспособа для буксировки самолетов. Представляет собой железную трубу с замками на концах и колесами для перемещения , отцепить его от тягача, совместно с техником отцепить другой его край от самолета, снова прицепить к тягачу. Так же на автопилоте прохожу вдоль борта тягача а забираюсь в кабину. Тягачист незнакомый. Уже ночная смена, видимо. На стоянке отцепляю водило от тягача и двигаю в дежурку сдавать рабочие принадлежности. Все на сегодня. Да и на ближайшие 3 недели тоже.

В инструменталке, как обычно, толпа. Кидаю в ящик израсходованные бланки требований на топливо, распихиваю по ячейкам рацию с заземлением, кричу номера сданного барахла учетчице. Не знаю, как они умудряются так работать, но это их дело. Мне же надо шевелить конечностями и я, словно пробка, вылетаю из кучи желающих сдать или получить рабочее оборудование и быстрым шагом направляюсь к КПП. Демонстрирую охраннику пропуск и выгребаю в лоток телефон, ключи, сигареты с зажигалкой и прочие металлические предметы. «Шайтан-палка» ВОХРовца никаких звуков не издает. Вот и славненько. Я уже на ходу рассовываю свои вещи по карманам и топаю в раздевалку. Фух, проскочил. А задержись минут на 5 — застрял бы в очереди желающих покинуть служебную зону аэропорта.

Там же, полтора часа спустя.

Регистрацию на рейс я прошел довольно быстро. Место мне досталось хорошее, возле аварийного выхода. Что меня очень радует. Не то, чтоб я с трудом помещался на другие места — метр восемьдесят роста и семьдесят с копейками килограммов веса сложно отнести к разряду выдающихся габаритов. Но в восьмичасовом перелете неминуемо захочется вытянуть ноги. Места возле аварийных выходов это позволяют, в отличие от большинства прочих. Нет, в бизнес-классе, конечно, можно и тюленя на лежбище изобразить — места хватит. Но я не настолько изнежен, чтобы платить за такую возможность в несколько раз больше. Мои шаги гулко отдаются в туннеле телетрапа. Похоже, я крайний из пассажиров. Надо поторапливаться. Сам ненавижу, когда приходится ждать опаздывающих паксов [3] «пассажир» на авиажаргоне. . Это ведь время, а график подготовки самолета расписан поминутно. И чтобы наверстать упущенное, приходится носиться молодым сайгаком. Ни к чему так напрягать коллег. Я ускоряю шаг и вскоре уже вижу самолетную дверь. Киваю подпирающему стену механику и протягиваю посадочный талон бортпроводнице [4] в авиации членов кабинного экипажа называют бортпроводниками или просто проводниками :

— Добрый вечер. 22 Альфа. Направо, в начале второго салона, верно?

— Здравствуйте, добро пожаловать на борт. Да, все правильно.

Прохожу к своему месту и ставлю сумку на пол. Снятую куртку отправляю наверх, на багажную полку и наблюдаю за тем, как путешествующий на следующем ряду кресел мужик укладывает на эту же полку чемодан. Не понимаю таких людей. Многократно же говориться же русским (а так же английским) языком — размещайте ваш багаж под сидением кресла, полки предназначены для верхней одежды. Но нет, все равно пихают туда чемоданы, не задумываясь о возможных последствиях. Может быть, я и не прав, но лично мне в аварийной ситуации получить по голове собственным баулом было бы обидно.

Тем временем из динамиков аудиосистемы уже слышалось приветствие командира, сообщавшего, что он со своим коллегой ужасно рад приветствовать нас на борту самолета, выполняющего рейс Москва — Владивосток. Всякая лабуда о том, как авиакомпания беспокоится о наших безопасности и комфорте мне была сто лет не интересна. Из важного я отметил, что полет должен занять 8 часов 15 минут. Дисциплинированно просмотрев демонстрацию аварийно-спасательного оборудования (и попутно оценив фигуру проводницы), я прикрыл глаза и принялся развлекать себя предположениями о составе ужина.

Ужин меня ничем не удивил. Я предпочел гречку с говядиной. Вообще люблю я эту кашу. Не в последнюю очередь — за крайнюю «технологичность» готовки. За ней практически не надо следить, что меня очень радует. Не люблю я стоять над плитой. Лучше в это время чем-то нужным или приятным заняться. А тот же рис такого подхода не прощал и постоянно «убегал» из кастрюли, вынуждая потом мыть плиту. Ну а перловую, пшенную и другие крупы я с трудом переносил после армии. Наелся этих «болтов», как мы их называли, на всю оставшуюся жизнь. Конечно, если альтернатива будет между перловкой и голоданием — я и перловку схомячу. Но при наличии выбора — нафиг-нафиг.