Алексей Курилко - Долгая дорога в Ад

– Надеюсь, вы не против того, чтобы я нашу беседу записывал на диктофон?

– Нисколько. Это очень и очень правильно. Диктофон куда эффективней человеческой памяти. Наша память, уверяю вас, крайне избирательна и ненадёжна. Мне ли этого не знать.

– Может, хотите чего-нибудь выпить?

– А что у вас есть?

– Могу предложить хороший кофе.

– Не люблю.

– Чай?

– А нет чего-нибудь покрепче? Кто-то из моих знакомых говорил, что алкоголь – это анестезия, позволяющая легче перенести операцию под названием «жизнь». Как по мне, здорово сказано.

– Это сказал Бернард Шоу. Нобелевский лауреат.

– Вполне возможно. Среди моих знакомых кого только не было.

– Намекаете на то, что были с ним знакомы?

– Почему бы и нет?

– Знали его лично?

– Забавный старик. Хотя он был довольно угрюмым типом в жизни при всём своём чувстве юмора.

– Странно.

– Что именно?

– На вид вам около сорока.

– Внешность обманчива.

– Охотно верю.

– Нет, вы человек скорее недоверчивый. (смех) И в этом ваша основная проблема. Вы – маловер!

– Смотря, в каких вопросах.

– Так что насчёт выпить?

– У меня нет ничего из спиртного. Я не пью.

– Весьма похвально. Тогда я хотя бы закурю, с вашего позволения.

– Курите. А вот я бросил. В позапрошлом году. На Рождество. Минутку, я принесу вам пепельницу.

– Я тоже подумываю о том, чтобы избавиться от этой вредной привычки. По этому поводу остроумнее всех высказался Марк Твен. «Бросить курить легко, – сказал он. – Я делал это тысячу раз».

– Вот пепельница.

– Благодарю.

– Вы, стало быть, и Марка Твена знали?

– Шутить изволите? Бога ради, я не в обиде. И я не против. Если вам это кажется смешным (щелчок зажигалки) Нет, Марка Твена я знал только по книгам. В конце восьмидесятых мне довелось четыре года просидеть в бостонской тюрьме. Там у них на редкость богатая библиотека. Удивительно, не правда ли?

– Как и многое из того, что вы рассказываете.

– То ли ещё будет. Я подарю вам массу сенсационных открытий. И, заметьте, совершенно безвозмездно.

– Ладно. Давайте приступим?

– Зачем вам блокнот и ручка? Ведь диктофон всё пишет…

– Это для особо важных пометок. Для удобства. Я так работаю.

– Ясно.

– Вы готовы?

– Всегда.

– Итак. Представьтесь, пожалуйста.

– Простите?

– Назовите ваше имя.

– То, под которым я живу сейчас?

– Для начала.

– По документам я Александр Горовой. Одна тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года рождения. Уроженец города Волгоград. Кстати, самое интересное: в Волгограде я никогда не был. Ни до моего мнимого рождения, ни после. Хотя город, конечно, легендарный. Я знаю. Царицын. Сталинград.

– А где вы родились?

– Вы забыли? В Александрии.

– Помню… Когда?

– Что – когда?

– Когда вы родились?

– Я же вам уже говорил.

– Послушайте, я отлично помню, что вы говорили. Но то было вчера. И я вам, естественно, не поверил.

– Напрасно.

– У меня это голове не укладывается. Хотя на голову я никогда не жаловался. Но поверить в то, о чём вы мне…

– Но я же представил вам доказательство.

– Это не доказательство!

– А что?

– Не знаю. Сложно сказать. Я немного растерялся. А может, это всего лишь подстроенный трюк.

– Хорош трюк! Вы хоть представляете себе, какой стресс я испытываю всякий раз, когда со мной такое случается?

– Но согласитесь, это всё крайне маловероятно. Мне тяжело принять за чистую монету всё, что вы мне поведали… Я в замешательстве… Да что я говорю! Я просто в шоке!.. Попробуйте поставить себя на моё место. Мне звонит незнакомец. Якобы старый приятель моего давнего товарища. Предлагает предоставить сенсационный материал. Назначает встречу. Приходит. Рассказывает какую-то фантастическую историю. И весь его монолог больше смахивает на сплошной бред сумасшедшего. Конечно же, я не верю ни единому слову. Глупо было бы! Понимая это, он тогда якобы для того, чтобы развеять мои сомнения, встаёт и на моих глазах бросается под колёса автобуса. Бац – и человек мёртв. Мёртв! А уже сегодня он как ни в чём не бывало заявляется ко мне домой и просит взять у него интервью. Я ничего не упустил, ничего не, надеюсь, не перепутал? И как прикажете мне теперь реагировать? Как мне к этому относиться? Как к должному?

– Я понимаю, вам нелегко во всё это поверить…

– Да я попросту отказываюсь во всё это верить!

– Мой вчерашний поступок не произвёл на вас должного впечатления?

– Произвёл. Более чем! У меня уйма впечатлений. Благодарю.

– Почему же моя смерть не убедила вас?

– А я вот сейчас подумал: а вдруг я вчера наблюдал не вашу смерть? Это куда вероятней, не правда ли?

– К чему вы клоните?

– Может, погиб кто-то другой. Очень похожий на вас. Например… Я не знаю… Ваш брат. Близнец. Я говорю, к примеру… Или человек, загримированный под вас. Пластическая хирургия тоже…

– Я не смеюсь лишь потому, что с годами стал гораздо скупее выражать эмоции. У меня это, можно сказать, возрастное… Но по большому счёту мне смешно слушать ваши наивные речи. Без обид.

– Это всего лишь одно из моих предположений. Я всё ещё не исключаю варианта злого розыгрыша. Или провокационной мистификации.

– У меня нет ни причин, ни малейшего желания вас обманывать или вводить в заблуждение. Я говорю чистую правду.

– Допустим… Да, допустим… Допустим, вчерашний инцидент – не инсценировка.

– Доверьтесь своей интуиции. Наверняка она подсказывает вам, что я не лгу. Впрочем, если хотите, в подтверждение своих слов я могу выброситься в окно. Если это поможет вас убедить. На что только не пойдёшь ради истины. У вас девятый этаж, верно? Этого вполне достаточно. Ничего. Мы потратим ещё один день. Ну и что с того? Лично мне спешить абсолютно некуда. Серьёзно, я готов. Одно ваше слово. Mors ultima ratio. Смерть – последний аргумент. Сигануть?

– Нет, прыгать – это лишнее. Там внизу детская площадка. Не стоит травмировать психику невинных малышей.

– Хорошо. Выбрасываться из окна нельзя. Как же мне умереть? Может, у вас имеется огнестрельное оружие? Могу выстрелить себе в висок. Или в сердце. Хотя надёжнее всего стрелять в рот. Вернее…

– Прекратите. Мне такие разговоры не по душе. Неприятно. Давайте попробуем всё сначала. Я выслушаю вас.

– Превосходно. Однако самое главное я, собственно, уже сообщил. Я признался в том, что я бессмертен.

– Как Агасфер, что ли?

– Почему же «как»? Я и есть тот самый Агасфер.