Алексей Курилко - Долгая дорога в Ад

Так что блаженный Иисус, объявив себя Мессией, подписал себе этим смертный приговор. Мне было искренне жаль бедолагу. Но я не подавал виду, будто испытываю хоть толику жалости к осуждённому бедняге. Напротив. Я осыпал его отборной бранью и всячески подгонял, что, скорее всего, трактовалось как бессердечная жестокость, хотя на самом деле я оказывал ему добрую услугу, ибо солнце поднималось всё выше и с каждой минутой жгло сильней и жарче. У подножия горы силы почти покинули его. Он то и дело спотыкался и падал. На него было жалко смотреть. Он подыхал под тяжестью креста.

«Дайте мне передохнуть», – попросил он слабым дрожащим голосом и кротко взглянул на меня снизу вверх.

Я имел жестокость угрюмо пошутить. Я сказал что-то вроде того, что у него будет возможность отдохнуть на обратном пути. Мне эта острота показалась забавной. И мои легионеры поддержали её сдержанным смехом.

Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд в это мгновение обрёл какую-то необъяснимую ясность и силу.

«Хорошо, – проговорил он спокойно и тихо. – А до тех пор ты тоже не будешь знать ни покоя, ни отдыха, ни смерти».

Эти слова поразили меня. Даже оторопь взяла. Мне стало неуютно и страшно под взглядом его бирюзовых глаз. Уже через миг беспричинный страх, овладевший мной, бесследно улетучился, и слова блаженного потеряли всякий смысл. Но я их запомнил. Я запомнил их надолго. И с каждым годом, постепенно, слова эти вновь наполнялись смыслом. Всё оттого, что этот безобидный чувак невольно нащупал моё слабое место и напугал меня до сердечной дроби.

Вот так всё было на самом деле. Могу поклясться всеми богами на свете, что всё было именно так, как я рассказал.

– Гм.

– Поверьте мне.

– Вы хотите сказать, что вы – тот самый Агасфер, которого Господь проклял и обрёк на вечную жизнь и скитания?

– А вас, я так понимаю, всё ещё одолевают сомнения?

– Самую малость.

– Тогда мне не остаётся ничего другого, как ещё раз умереть.

– В каком смысле?

– В самом что ни на есть прямом. Другого выхода у меня не остаётся. Мне просто необходимо, чтобы вы поверили, а иначе наша дальнейшая беседа теряет всякий смысл. Я готов опять убить себя.

– Вы?…

– Сейчас.

– Не стоит.

– Нет, именно сейчас!

– Что?… Что вы собираетесь делать? Прошу вас, это уже даже не смешно!.. Не смейте этого делать… Прекратите! Умоляю… Стойте! Нет!!!

– Ещё раз простите меня за мою вчерашнюю выходку.

– Это было ужасно. Я же вас просил. Там гуляли дети. У вас что – совсем атрофировано чувство такта?

– Но у меня лопнуло терпение. Я должен был развеять остатки ваших сомнений. Кстати, смерть очень часто меняет наше отношение к людям. Стоит человеку умереть – и мы уже по-другому смотрим на всю его жизнь; по-другому, чем при жизни. Мысль, конечно, банальная, но столь же верная, как и в самые первые дни после своего рождения, когда она была новой и оригинальной.

– Ваша эксцентричная выходка выбила меня из колеи… Я теперь не знаю, чего от вас ожидать…

– Обещаю, этого больше не повторится.

– Вы приготовили мне другие сюрпризы?

– Не любите сюрпризов?

– Терпеть не могу.

– Вся наша жизнь – череда сюрпризов. Счастлив тот, у кого приятных сюрпризов было больше, чем неприятных. Вот и вся разница.

– Скажите честно, вы сумасшедший?

– Снова вы за своё?

– Нет, всё в порядке. Я верю в то, что вы Агасфер, верю в то, что вы бессмертны, но ведь это нисколько не мешает вам быть не в своем уме. Может, вы не только бессмертны, но и безумны. Вечный псих. Как вам?

– Фрейд полагал, нормальных людей нет. У всех отклонения.

– И он не был исключением.

– Иначе он бы так не говорил.

– Вернёмся к вашей истории.

– С превеликим удовольствием.

– Итак, вы рассказали легенду…

– Нет, я рассказал реальную историю.

– Подождите. Вы рассказали легенду и вы рассказали реальную историю. По вашим словам, вы имели встречу с Господом Богом…

– Я сомневаюсь в том, что он был Богом…

– Ах, даже так?

– Мгу.

– Хорошо, не будем вдаваться в подробности. По крайней мере, сейчас нет никакого смысла. Сейчас не стоит спорить о том, был ли Иисус Христос Богом или нет. Ведь это был Иисус Христос?

– Похоже на то. Хотя лучше уточнить: это был тот человек, которого принято считать Иисусом Христом.

– Отлично. И этот человек, по сути, проклял вас и обрёк на бессмертие. Я всё правильно понимаю?

– Странно звучит, не правда ли? Обрёк на бессмертие… Да каждый… третий мечтал бы о том, чтоб его «обрекли на бессмертие»! Если не каждый второй.

– Что-то я не заметил, будто вы в сильном восторге от своей судьбы.

– Отчасти вы правы. Просто я устал… Вам не понять, до какой степени человек может устать от жизни.

– Лично я бы хотел жить вечно. Мне бы хватило любопытства.

– Об этом я и говорю. В чём же здесь проклятие или наказание?

– Ну… Что для одного хлеб, для другого гибель… То есть я хочу сказать…

– Я понял, что вы хотели сказать.

– У каждого человека своя Голгофа. Иисус Христос превосходно разбирался в людях. Он знал, что…

– Секундочку! Позвольте вас прервать. Вы говорите так, словно это вы были знакомы с ним лично.

– А вы говорите так, словно встреча с Ним не имела для вас никакого особого значения и осталась без последствий.

– Так и было. Почти.

– А бессмертие? Или вы настаиваете на том, что для вас это не кара? Тогда что? Награда? Подарок? Благо, дарованное вам за вашу жалкую остроту?

– Я согласен, шутка была неудачной. Искренне сожалею о ней…

– И?

– И всё. А что касается моего бессмертия, то Иисус Христос, вернее тот человек, которого принято считать Богом, не имеет к моему бессмертию никакого отношения. Совершенно. Хотя, повторяю, его слова, обращённые ко мне, произвели на меня довольно сильное впечатление. Это правда.

– Я уже совсем ничего не понимаю. Ваши недомолвки сводят с ума.

– Какие ещё недомолвки? Говорю всё как есть. Просто вы несколько торопитесь с выводами. Дело в том, что на момент моего знакомства с несчастным галилеянином мне уже было – внимание! – девяносто лет.

– Сколько?!

– Девяносто. Или около того.

– Этого не может быть…

– Но так и было.

– Девяносто?

– Ну, плюс-минус пару лет.

– То есть…

– При этом никто из окружающих не подозревал о моём истинном возрасте. На вид мне было лет тридцать, как и сейчас.

– Сорок.

– Что?

– Сейчас вам на вид лет сорок.

– Я не выспался.

– Ага, как же. И вчера, и позавчера…

– У меня проблемы со сном. Последние лет пятьдесят. Сплю от силы часа четыре, да и то неспокойно, меня постоянно мучают кошмары… К примеру, вчера мне снилось, будто меня преследуют пять безголовых всадников. Это не фигуральное выражение. Когда я говорю «безголовые» – я имею в виду, что они были не глупые, а именно безголовые, в прямом смысле. И лошади, вороные лошади, тоже не имели голов. Интересно, что на это сказал бы ваш Фрейд? Не думаю, чтобы он отыскал в этом кошмаре какой-нибудь сексуальный подтекст. Хотя… кто знает!.. Фрейд – он… удивлял и шокировал в рамках своего времени, а сейчас он разошёлся бы настолько, что…