Лариса Чернышева - Жить – не тужить

СЕМИРАМИДА (со снисходительной усмешкой, подчеркивая различия в произношении звуков «с» и «ш»). Мое имя произносится не Семирамида, а Шаммy-рамaт. И царица не Ассирии, а Ашшура: ударение на первом А. Образованным людям это должно быть известно.

ВЕДУЩИЙ (зрителям). Вот видите, уважаемые зрители, сюрпризы начинаются уже с первых минут. Сегодня вас ждет много разоблачений и откровений… (Семирамиде) Дорогая Шаммурамат, ваша критика справедлива.

Без осужденья зарастешь травой,

Упрек полезен, как пропашка поля.

Но нам, увы, пришлось идти на поводу у авторов, которые писали о вас понаслышке. Древнегреческий автор Плутарх, например, говорит (читает по бумажке): «Семирамида, выстроивши себе гробницу, написала на ней так: «Кому из царей будет нужда в деньгах, тот пусть разорит эту гробницу и возьмёт, сколько надобно». И вот Дарий, персидский царь, разорил гробницу, но денег не нашёл, а нашёл другую надпись: «Дурной ты человек и до денег жадный, – иначе не стал бы ты тревожить мёртвых».

СЕМИРАМИДА. Остроумно.

ВЕДУЩИЙ. А другой автор, Геродот, приписывает эти слова царице, жившей через пять поколений после вас.

СЕМИРАМИДА (со снисходительной усмешкой) Пусть приписывает.

ВЕДУЩИЙ. А Лукиан говорит, что, не ценя других богов, вы издали указ, повелевающий подданным поклоняться вам как богине. (Смотрит на нее вопросительно.)

СЕМИРАМИДА. Подданные и сами имеют склонность прямо-таки молиться на правителей… из собственного энтузиазма, безо всяких на то указов.

ВЕДУЩИЙ. Но когда много болезней и горестей обрушилось на вас, вы, по словам Лукиана, отказались от этой сумасбродной идеи и приказали подданным вернуться к прежней вере… Нам сегодня хотелось бы узнать правду, как говорится, из первых рук.

СЕМИРАМИДА (с усмешкой). А от своих правителей вы тоже добиваетесь правды?

ВЕДУЩИЙ. Пытаемся.

СЕМИРАМИДА. Получается?

ВЕДУЩИЙ. Как вам сказать… Мы газетами утешаемся. И телевидением. (Отводит ее к «трону»).

СЕМИРАМИДА. Байками? Народ вечно утешается и развлекается байками. Про меня их тоже наплели воз и маленькую корзинку.

ВЕДУЩИЙ. Что ж, это можно понять. Людям хочется знать – и поговорить – о жизни выдающихся людей.

СЕМИРАМИДА. Лучше бы им хотелось знать – и поговорить – о собственной жизни. Выдающимися становятся те, кто занимается своей, а не чужой жизнью.

СЦЕНА 2

Ниневия. Широкая терраса дворцового дворика. В глубине сцены, по центру фасада – высокий проем – вход во внутренние покои, проем закрыт тяжелым ярким пологом с вышитыми на нем цветами и фигурами животных. Откидывая полог, будут выходить Набу, Адад-Нирари, Чужеземец.

СЕМИРАМИДА (стоит на террасе, поет):

Унеси меня, птица Анзуд,

В те края, где всегда весна,

Где веселые песни поют,

Где лишь добрые люди живут,

Где легко, как в мечтах и снах,

Все сбывается наяву,

Что я здесь год за годом жду

И никак не могу дождаться.

(После короткой паузы.)

Много мучили, много ласкали.

Чему научили? – Печали.

Много корили и много прощали.

Чему научили? – Печали.

Много любили и предавали.

Чему научили? – Печали.

(После короткой паузы, с воодушевлением.)

И радости научили,

Потому что любили!

(Пауза. Возвращаясь из своего внутреннего мира к роли вдовствующей царицы-матери, правящей огромной страной от имени несовершеннолетнего сына, бьет в гонг и повелительно зовет.) Нaбу!

СЦЕНА 3

Входит НAБУ.

НАБУ (с поклоном). Слушаю, госпожа.

СЕМИРАМИДА. Пусть придет мой сын Aдад-нирари.

НАБУ (с поклоном). Будет исполнено, госпожа. (Уходит.)

Входит АДАД-НИРАРИ, целует мать.

СЕМИРАМИДА (ласково). Здравствуй, сынок. Чем занимался сегодня?

AДАД-НИРАРИ. Был на охоте. Наставник похвалил, говорит, я стреляю метко. Но знаешь, я не слишком люблю охоту. Мне жалко этих красивых львов, и особенно львят.

СЕМИРАМИДА. Ты царь, мой мальчик, а царь должен уметь показать свою силу. И на охоте, и на войне. Недаром отец дал тебе имя Aдад – в честь бога-бури… Он хотел, чтоб ты вырос грозным, как буря.

АДАД-НИРАРИ. А ты разве тоже этого хочешь?

СЕМИРАМИДА. Для себя я хочу от тебя сыновней любви. Но ведь мы с тобой, сынок, не себе принадлежим, … или не только себе.

АДАД-НИРАРИ. А я хочу только себе… и тебе.

СЕМИРАМИДА. Я тебя понимаю. Но сегодня придется поговорить о другом. Я ведь должна тебя наставлять в делах, которыми тебе придется заниматься. Так вот: война – это тоже что-то вроде охоты. И воевать тебе придется. С чужими… и со своими.

АДАД-НИРАРИ. Наша страна и так все время воюет. Неужели нельзя жить мирно?!

СЕМИРАМИДА. Не будем воевать мы – завоюют нас. Через год ты станешь совершеннолетним и будешь править сам, будешь каждый год ходить в поход во главе армии. Уже без меня.

АДАД-НИРАРИ. А ты?

СЕМИРАМИДА. Я буду заниматься своей библиотекой в моем любимом городе – Кaльху. Строить дворец в Вавилоне. И помогать тебе.

АДАД-НИРАРИ. Ты выстроила прекрасный храм в Кaльху, и там столько книг! Нигде не видел так много.

СЕМИРАМИДА. Ты еще многого не видел. Я повезу тебя зимой в Ур, в Вавилон, в Эридy. Это очень древние города, священные.

АДАД-НИРАРИ. Певец из Вавилона вчера пел песню на набережной, я ее запомнил…

СЕМИРАМИДА. Ты по-прежнему пропадаешь вечерами на набережной?

АДАД-НИРАРИ. Там весело. А во дворце такая скука.

СЕМИРАМИДА. Может, ты и прав. Ну, спой, что ты слышал.

АДАД-НИРАРИ (поет).

Ночь заглушит голоса,

Город усталый уснет.

Звездам на небесах

Будут вести подсчет

Влюбленные и жрецы.

Людям приснятся сны,

Ужасы и мечты,

Внеисторический бред

Тысяч и тысяч лет,

Который лишь мудрецы

Растолковать умеют.

СЕМИРАМИДА (с улыбкой). Ты влюблен?

АДАД-НИРАРИ. Не знаю… Я видел одну девушку…

СЕМИРАМИДА. Видел ее лицо?

АДАД-НИРАРИ. Да… Она такая красивая!

СЕМИРАМИДА. Ты должен знать, сынок, что с открытыми лицами ходят только … (Подыскивает слово)

АДАД-НИРАРИ (нетерпеливо) Знаю – блудницы и рабыни. Мы это проходили с учителем законоведения, он даже на память велел выучить. (Цитирует положение закона) «Рабыни и блудницы не должны быть закрыты; кто увидел закрытую рабыню, должен схватить ее и привести к входу во дворец. Ей следует отрезать уши…»

Все-таки наши законы жестоки к женщинам. Там сказано (Цитирует с возмущением) «Муж может бить свою жену, таскать за волосы, повреждать и прокалывать ее уши». Разве это правильно?!

СЕМИРАМИДА (разводит руками). Пережитки прошлого.

АДАД-НИРАРИ. Я издам другие законы! И возьму в свой гарем всех красивых девушек, каких полюблю!

СЕМИРАМИДА (улыбаясь). Только помни: гарем – опасность не меньшая, чем непокорная армия.

АДАД-НИРАРИ (едва дослушав предостережение матери, прикладывает палец к губам) Т-ш-ш! (Снимает обувь и, держа ее в руках, крадется мягко, неслышно, к пологу, прислушивается, возвращается, отводит мать подальше от полога, на авансцену, и шепчет). Там этот евнух Набу подслушивает. Я слышал его сопение…