Нина Спицына - Нам не дано предугадать… Рассказы

Открывать входную дверь, стоя на крылечке, было уже не так страшно. Когда поворачиваешь в замке ключ, то в этот момент дверь надо дёргать на себя за стальную рукоятку. Один раз, второй – и заветная дверь открыта, можно заходить в сени и включать свет.

Все эти манипуляции с открыванием дверей выполнялись уже «на автомате». Наши движения были автоматические, до точности выверенные годами.

Когда я уже оканчивала школу, наш отец сделал новую углярку, а старую стайку разобрал и на этом месте построил летнюю кухню. И наш ключ от дома мы стали оставлять на новом месте – в небольшом шкафчике, который висел в сеночках перед летней кухней. И когда, уже будучи взрослыми, мы приезжали к родителям, а их не оказывалось дома, то наш заветный ключ всегда лежал на своём месте.

С этими ключами мы все выросли, отец ни разу не менял наши безотказные замки, мы ни разу не потеряли наши ключи.

Правда, был в детстве один случай. Я пошла со старшей сестрой на детскую площадку, оборудованную совместно всеми соседями для нас, местных ребятишек. Я играла в песочнице, а сестра сидела рядом и читала книжку. Поскольку мы были рядом с домом, то не стали оставлять ключ в стайке, а взяли его с собой. Мне было скучно играть одной в песочнице, я попросила у сестры ключ и стала играть с ним – закапывала его в песочек и снова раскапывала. Находила я его довольно быстро, и это было неинтересно. Я стала прятать ключ поглубже, но тоже быстро находила. Тогда я уж совсем зарыла в песок ключ от дома и… не смогла его найти. Я шарила руками в песке, перебирала его, пропускала сквозь пальцы, но ключа не было. Я потеряла КЛЮЧ ОТ ДОМА.

Меня охватил не просто страх, что меня отругают. В мои пять лет меня охватил ужас от одной только мысли, что мы все: и мама, и папа, и брат с сестрой, и я – никогда больше не сможем попасть домой. Мы никогда больше не войдём в наш любимый дом и навсегда останемся на улице!

В ужасе с плачем я кинулась к сестре, мы перерыли с ней всю песочницу и, конечно же, нашли ключ. В ту минуту я была самым счастливым ребёнком на свете.

В моей копилке памяти есть ещё курьезный случай, связанный с ключом от дома. Когда я училась классе в шестом, мне купили новое осеннее пальто, очень красивое: чёрного цвета, по чёрному полю маленькие белые снежинки, рукава реглан, прорезные карманы.

Я захотела что-то постряпать сама, но дома не оказалось яиц. Мама была на работе, зато старшая сестра жила недалеко от нас: они с мужем снимали комнату в доме на соседней улице. Я решила сбегать к сестре, чтобы взять у неё пару яиц.

Надела своё новенькое шикарное пальто и отправилась к сестре. Сестра дала мне яйца, я положила их в карман и в нетерпении побежала домой. Открыла ключом одну дверь, стала открывать вторую, поворачивая наш чёрный ключ и привычно «поддавая» боком дверь. А когда зашла в дом и сунула руку в карман, чтобы выложить яйца, то обнаружила там разбитые яйца и плавающую яичную скорлупу…

Наш ключ от дома, отполированный нашими пальцами, был для нас символом домашнего тепла, уюта, семейного счастья. Мы никогда не говорили об этом, не произносили вслух свои мысли на этот счёт, но я уверена, что каждый член нашей семьи воспринимал его именно так.

И странно было держать в руках этот КЛЮЧ ОТ ДОМА, когда после пожара не стало нашей двери с металлической нержавеющей рукояткой, которую нужно дёргать на себя, чтобы в этот момент повернуть ключ. Ключ есть, а двери нет…

Нет нашего красивого крыльца, нет больше уютных сенок со старым буфетом. Только разбитые банки, валяющиеся на полу, и какие-то кнопки. Присмотревшись, увидели, что это были кнопки от старой отцовской куртки, которая висела в сенях на гвозде. Куртка сгорела, от неё не осталось и следа, а металлические кнопки попадали на пол. Как в старом анекдоте: «пальто сгорело, пуговки остались». И это было бы очень смешно, если бы не было так грустно.

А наш старый чёрный ключ так и торчал в замке. Его ещё можно было повернуть, навалившись на дверь, чтобы закрыть её, когда мы уезжали. И тоже немыслимо странно и больно было видеть запертую дверь дома, который стоял без крыши…

С возрастом годы становятся короче, а ночи длиннее. И иногда долгими, бессонными ночами я вспоминаю наш дом с голубыми ставнями и ключи от него. Силюсь и не могу вспомнить, куда же после пожара делись эти ключи. И не у кого спросить. За прошедшие с тех пор двадцать лет не стало наших родителей, брата, который умер после болезни. А свою сестру я не хочу тревожить этим вопросом.

Наверняка те люди, что живут в нашем, неузнаваемом теперь доме, просто выбросили наш чёрный ключ. Должно быть, он долго лежал где-нибудь в траве, покрывался пылью, снегом, ржавел. И какой-нибудь прохожий, случайно увидев его, пнёт ногой и подумает, кому и зачем нужен этот старый ключ непонятно от чего…

Когда уходит из жизни человек, после него остаются вещи. И я даже не имею в виду одежду или предметы личного обихода. Это могут быть вещи, которым при жизни он и значения-то не придавал, а вот для тебя они дороги, хотя бы потому, что этот любимый для тебя человек прикасался к ним, пользовался ими.

После смерти моего отца у меня остались два таких предмета, которыми я бесконечно дорожу.

…Нам с мужем было уже за тридцать, когда мы решили взять дачный участок. Хотя у моих родителей был старый мичуринский сад, которым и мы также пользовались, нам захотелось взять новый участок и сделать там всё по-своему, по-современному. Мои родители поддержали нашу затею.

Отец мой был большой умелец, и руки у него были исключительно золотые. Именно он помогал нам строить дом, а точнее, это мы с мужем ему помогали. Он знал и умел абсолютно всё. Он делал, подсказывал, советовал, рассчитывал, размечал своим карандашом, который непременно клал себе за ухо, чтобы в нужную минуту он всегда был под рукой и не терялся.

Наш дом с высокой крышей, уютным балконом и красивым крыльцом получился на славу. На соседних участках новоиспечённые садоводы тоже строили свои дома исходя из имеющихся возможностей и собственных способностей. Нередко они подходили посмотреть, как работает отец, как он всё правильно и грамотно делает. Дом наш и по сию пору выгодно выделяется среди соседних дач.

Но отец не дожил до той поры, когда мы закончили отделочные работы по дому, так сказать, довели всё до ума. Не успел.

Он ушёл из жизни осенью 1994 года, тихо, никому не причинив беспокойства, разве что своими похоронами, ощущением невосполнимой утраты и невысказанного горя, которое невозможно было пережить.

Он так и не увидел, как красиво и уютно стало у нас в доме. И потому я поставила фотографию отца на полку, в красном углу на веранде, где мы проводили больше всего времени, собирались за круглым столом. Пусть смотрит с фотографии на наш дом, на нас, решила я, смотрит, как взрослеют его внуки, которых он очень любил.