Валерий Купершмидт - Не последняя точка

Резкий тормоз трамвая прервал её мысли. Доехав до конечной остановки, трамвай затих. Выйдя из трамвая, малыш с мамой направились вдоль разбитой колеи железной дороги, на которой работали пленные немцы, в сторону жёлтого здания интерната. Его, своими раскинувшими разлапистыми деревьями, закрывала роща. Пока Даник не видел интернат, шёл спокойно, а мама тем временем отвлекала различными разговорами, зная, какая реакция у него последует от увиденного ненавистного жёлтого здания.

– Будешь слушаться, – повела разговор мама, – я тебе принесу сдобную, сладкую, твою любимую булочку.

– Она с изюмом, с коричневой корочкой, – уточнил сын.

– И посыпана сахарной пудрой, – добавила-мама.

Даник любил такую булочку из всех возможных кондитерских изделий, может, потому, что другие дети не могли ещё кушать, в силу дефицитной недоступности и дороговизны, но этого он не понимал. Его мама работала технологом на хлебобулочном комбинате и правдами- неправдами доставляла сыну детскую сакраментальную дефицитную радость.

– Если принесёшь такую вкусную сдобную булочку, – обрадовался малыш, – я куплю тебе, когда вырасту, крепдешиновое платье, – пообещал сын.

Дорога пролегала вдоль железнодорожного полотна, где на лежали в хаотическом порядке искорёженные рельсы, а пленные немцы с пилотками на головах, одетые в выгоревшие от солнца, непонятного цвета потные гимнастерки, восстанавливали узловую ветку. Приземистый паровозик «кукушка» торопливо свистел, поставляя шпалы и новые рельсы. Там, вдали, за станцией показался ров и бугорок, покрытый заросшей травой. Это зловещее место, называемое Змеевая балка, где немцы уничтожили двадцать семь тысяч мирных граждан, женщин и детей. Рая с семьёй тоже могла оказаться там. Но судьба её оберегла. Когда фашисты захватили первый раз Ростов, на следующий день они вывесили объявление на каждом перекрёстке, чтобы к одиннадцати часам дня все евреи собрались на площади К. Маркса, имея с собой все ценности. Вся семья Раи готовилась к выходу, но Красная армия в тот день выбила немцев из города и тем самым спасла людей от неминуемой гибели.

Солнце пробудилось, косые лучи постепенно выправлялись. Густые деревья рощи редели, и сквозь них показалось ненавистное жёлтое здание. Некогда спокойный, послушный мальчик мгновенно преобразился в свирепого зверька. В пылу гнева он припомнил об обещанной покупке платья и изменил своё решение.

– Не куплю крепдешиновое платье, а куплю ситцевое, – всхлипывая, вытирая слёзы, показавшиеся на щёчках, пригрозил обиженный сын.

Вырвавшись из цепких рук матери, он помчался вдоль ухабистого полотна. Мать в отчаянии бросилась за ним. Но каблуки мешали. По дороге проходил очередной отряд немецких пленных. Ходили без конвоя. Высокий стройный немец, увидев убегающего пацана, вышел из строя и побежал наперерез. Взяв его на руки, держа над головой, направился к маме и, отвлекая его разговорами, передал ей. Рая панически боялась немцев. Как в силу пропаганды, так и личного столкновения. Когда немцы в первый раз заняли Ростов, на следующий день во двор заглянули двое вооружённых солдат и направились к дому. Войдя, грохоча сапогами, они потребовали продукты. Это были регулярные части. Старушка, мать Раи, открыла буфет, выложила продукты, которые в нём хранились. Этого довольствия им показалось недостаточно. Один подошёл к пианино, открыл заднюю стенку и стал выкладывать все запасы. Старушка, плача, показала на беременную дочь, умоляя пожалеть, но он продолжал складывать продукты в чемодан, оттолкнув её грубой силой. Рая, дрожа, бросилась к обезумевшей матери. Её он тоже не пощадил. Этот момент запомнился на всю жизнь.

Страшней всего был эпизод, когда эшелон с эвакуированными людьми был атакован немецкими ястребами. Все бросились врассыпную к роще. Рая, прижимая сына, бежала в страхе не успеть. Самолёт, пикируя, погнался за Раей. Пули пронеслись рядом, и она, падая на землю, закрыла своим телом маленького сына. Самолёт настолько низко пролетел, что она различила и запомнила смеющееся, самодовольное, наглое лицо немца в шлеме. Забыть это лицо невозможно. С тех пор она возненавидела немцев всеми фибрами души. Даже сейчас, видя, как немец с благородной, добродушной и миролюбивой улыбкой держит сына на своих руках, не могла смириться, а он спокойно протянул ей сына, но она, обезумевшая от страха, продолжала дрожать. Дети должны жить в мире сказок, красоты, музыки и игрушек. Несмотря на добродушное расположение и приветливую улыбку недружественного попутчика, Рая по привычке с опаской и недоверчивостью искоса сторонилась. Она заметила висевший на гимнастёрке значок лётчика.

– Какой чудный мальчик, – обратился он к Рае по-немецки. Рая неплохо овладела враждебным языком, изучая его в институте.

– У меня дома такие же красавцы остались. – Он достал из бокового кармана небольшую фотографию двух очаровательных малышей: мальчика и кудрявой пухленькой девочки. Оба улыбались, глядя с фотографии.

– Я их не видел четыре года, как они, что с ними – я ещё ничего не знаю, как хочется прижать их и погладить.

Немного успокоившись, она доверительно примирилась к нему и сказала:

– Мой мальчик никогда не увидит своего отца. Он погиб на Кавказе.

– Я тоже воевал на Кавказе, – опрометчиво и неосознанно выпалил немец. Но почувствовал неловкость, стыдливо опустив глаза, сняв пилотку, вытер пот со лба, смутившись, умолк.

Замкнутая, стеснительная и нерешительная, она вдруг почувствовала уверенность и решительно спросила:

– Ты лётчик?

Он растерянно замялся.

– Да, я летал, – подтвердил он. – Как ты могла угадать?

– Я хорошо запомнила твою искажённую улыбку, когда ты с присущей злобой гнался за мной.

– Какая неприятная встреча. Я же солдат, выполнял бездумный приказ, не осознавал.

– У тебя самолёт с пулемётом, а у меня ребёнок, которому полгода. Если приказали убить женщину с ребёнком и ты равнодушно готов исполнить, то ты военный преступник.