Марат Валеев - Крыша над головой

Все мужики высыпали из мастерской наружу и, отбежав от нее на всякий случай еще метров с десяток, стали ждать, когда же, наконец, рванет.

– Ну, ты, блин, учудил! – гудел мне в ухо Вася Чабан. – А если мастерская развалится, где мы будем тракторы чинить?

– А пусть развалится, – сипел мне в другое ухо дядя Витя Бондаренко. – Можа, тогда совхоз новую построит. А это же сарай, а не мастерская…

Я уныло кивал им обоим, проворачивая в уме последствия надвигающейся катастрофы. Ландо, если просто уволят. А если заставят выплачивать ущерб? Это ж какие деньжищи?

– Ну, и чего вы тут столпились?

Это нас всех вместе спросил, только что подъехавший на бортовом ГАЗ-51 вернувшийся с центральной усадьбы с запчастями, наш механик Петр Тимофеевич Маскаев. Он был старше меня всего лет на десять, но выглядел и вел себя так, будто ему все пятьдесят. И еще этот человек все умел и знал. Ко мне Петр Тимофеевич сначала относился настороженно. Особенно после того, как я, осваивая езду на тракторе МТЗ с САКом в прицепе, перепутал педаль тормоза с газом и наехал во дворе ремонтной мастерской на только что отремонтированную сеялку, погнув ее во всевозможных местах. Но когда со временем увидел, какой я такой весь из себя старательный как сварщик, почти зауважал.

– Вон у своего сварного спроси, – тут же мстительно съябедничал дядя Саша Горн, потирая ушибленный Васей Чабаном бок.

– Ну? – уставился на меня своими серыми холодными глазами механик.

Спотыкаясь, я как можно короче изложил суть проблемы. Механик хмыкнул и, мотнув головой (дескать, дуй за мной), быстро пошел туда, где под стеной мастерской лежал кислородный баллон. В моему цеху была два застекленных окна. Теперь стекол не осталось ни в одном – все были выбиты разбушевавшимся концом оборванного шланга. Он и сейчас продолжал хлестать по стенам помещения, разбрызгивая огненные искры. Само помещение цеха не загорелось только потому, что было выложено из саманных кирпичей.

Петр Тимофеевич подбежал к кислородному баллону и… завинтил вентиль подачи кислорода. Шланг там, за стеной, что-то еще прошипел недовольно и безвольно опал, выдыхая из своего опаленного обрубка остатки искр и дыма.

– Сам-то че, не догадался? – буркнул мне механик. – Такой переполох устроил, понимаешь ли. Иди давай, устраняй последствия.

Сказать, что я был сконфужен, значит, ничего не сказать. Я был раздавлен. И, пряча глаза от натягивающих на свои, только что бывшими испуганными и растерянными, рожи ехидные и насмешливые маски механизаторов, рванул в цех.

Там жутко воняло горелой резиной и карбидом. Но как раз наступило время обеденного перерыва, все мужики ушли по домам подкрепиться, щедро насовав мне по пути всяческих приятных пожеланий. А я остался на работе и устроил в мастерской грандиозный сквозняк, распахнув настежь все ворота и двери, какие только были. Этот мартовский весенний день как по заказу выдался очень ветреным, и уже через полчаса вонь выветрилась.

Разбитые стекла в окнах мне заменил наш плотник Яков Панкратыч, которому я недавно сварил металлические ворота для его двора за символическую плату – литр водки. Ну, а с порванным кислородным шлангом разобрался сам – выкинул тот кусок, который оставался на резаке, заново насадив на него шестиметровый остаток. Правда, для симметрии пришлось укорачивать и шланг от ацетиленового баллона, но на такую мелочь можно было и не обращать внимания. Главное, что никто не взорвался, ничто не рухнуло и никого не угробило. И с работы меня не турнули.

Правда, вскоре я сам с нее ушел. Меня взяли в штат нашей районной газеты, куда я после армии начал пописывать заметки и рассказики. Но перед этим…

На полевом стане (была уборка) ко мне подъехал мой одноклассник, Колька Кутышев, тоже недавно вернувшийся из армии и работавший шофером. Он попросил нагреть некоторые гайки крепления на паре колес его грузовика. Коляну дали новую резину на замену уже практически лысой, но он никак не мог снять колеса для разбортирования, потому что гайки на них намертво приржавели к болтам. А вот эта хитрость – нагревание проблемных мест газовой горелкой, – очень хорошо помогала в таких ситуациях. Гайки расширялись и легко потом отвинчивались.

– Ну пошли, – сказал я Коляну, и направился к стоящему под навесом уже несколько дней без дела газосварочному аппарату. Туда же Колян подогнал и свой «газик». Я сыпнул в аппарат карбиду, налил воды. Пока менял резак на горелку, аппарат уже выдал ацетилен. И процесс пошел.

Я прогрел две неподдающиеся гайки с одной стороны грузовика, Колян их тут же сноровисто отвинтил накидным ключом. Подтащив шланги на другую сторону машины, я стал спичками «прикуривать» потухшую горелку. И вдруг услышал знакомый негромкий хлопок – это сработала обратная искра. Я еще не успел вспомнить, залил ли воду в предохранитель, как с той стороны грузовика, где остался аппарат, раздался оглушительный взрыв.

«Ага! – подумал я. – Забыл таки…»

Одновременно с этим снизошедшим на меня озарением кто-то со страшной силой вырвал у меня из руки латунную горелку, и она, сверкая на солнце, унеслась вверх, вслед за шлангами. А те, в свою очередь, потянулись за взмывшим в синюю небесную высь цилиндром ацетиленового аппарата, из дна которого валил черный густой дым.

Он взлетел, в общем-то, невысоко – метров, может быть, на двадцать-двадцать пять. И, лениво кувыркнувшись там пару раз и обмотав себя черными шлангами, полетел обратно вниз. Прямо на нас с Коляном. Мы с ним стояли в это время у машины, задрав головы и разинув рты. И едва успели отскочить в разные стороны, как аппарат с грохотом свалился прямо в кузов. Послышался треск досок.

– Блиииин! – проныл Колян. – Он мне кузов проломил!

Да ну, кузов. Всего-то пару досок, которые Колян потом заменил за каких-нибудь полчаса. А вот у аппарата оказалось напрочь вырванным днище, так что пришлось его выкидывать.

И опять я отделался легким испугом. Наверное, все по тому же объективному случаю – в штате тракторной бригады я продолжал числиться как электросварщик, а ни как не газосварщик. Так что официально мне претензий предъявить было нельзя. А кроме того, в резерве у бригады был еще один газосварочный аппарат, правда, более громоздкий и устаревшей конструкции.

Но возрождал его к жизни уже не я. И думаю, что это было к лучшему…

Чуть не убили

Наверное, каждый из нас хоть раз в своей жизни да произнес эти слова, чудом выскочив из ситуации, угрожавшей жизни. Сам я недавно отметил круглый юбилей, оглянулся на прожитое, вспомнил кое-что, и с запоздалым ужасом подумал: а ведь я запросто мог не дожить до этого своего юбилея. Как, кстати, уже треть моих одноклассников. Сейчас я понимаю, что за прошедшие годы смертушка не раз и не два обдала меня своим ледяным дыханием, но в последний момент нашлось, видимо, кому заступиться, почему я и могу сегодня писать эти строки.