Ольга Геттман - Мелодия древнего камня

Дети прожили в Торжке около года и вернулись в Баку для продолжения музыкального образования. Галина так и не смогла оставить сцену и посвятить себя семье – творческая натура, живущая в ней, требовала аплодисментов, восхищения поклонников. Стефания смогла заменить талантливую и востребованную маму уже второму поколению Радаевых. Но вскоре и такое праздное существование в семье – без обязанностей жены и матери – перестало устраивать темпераментную женщину. Ей нужна была полная свобода для творческого полёта. Галина влюбилась в мужчину, который был младше её на восемь лет. Образовав новую семью, актриса больше не заводила детей, несмотря на просьбу мужа. Их брак просуществовал чуть больше года, после чего пришла новая любовь и новая семья, в которой ей всё же пришлось родить сына. С детьми от первого брака Галина встречалась на их Днях рожденья, и всегда на выступлениях. Гордость за них переполняла женщину, она каждому старалась рассказать, что это ею воспитанные дети. Услышав это беспочвенное хвастовство, дети ещё больше отдалились от матери. Её уход никак не сказался на семье – разрыв между родителями произошёл уже давно, а детям она не уделяла внимания, переложив обязанности по воспитанию на безотказную Стефанию.

Детство проходило не только весело, но и содержательно. Эмиль продолжил учебу в музыкальной школе, его увлечением стало пение. Примеру брата подражала боготворившая его Никкаль, которая оказалась необыкновенно музыкальна. Она начала осознавать себя годам к четырём. Девочка слышала, что родителей постоянно спрашивают знакомые – на кого из родственников она похожа. И родители, улыбаясь, отвечали – «На дедушку по линии мамы, он русский со светлыми волосами и глазами». На самом деле она была копией матери Айсель – тот же благородный профиль Богини, смуглый цвет лица. От своего отца она унаследовала цвет волос и глаз. Проблемы возникли у Ники, когда она пошла в школу и увидела, насколько отличается от всех детей внешне. А одноклассники стали обзывать её белобрысой уродиной. Ника никому не жаловалась, просто перестала ходить в школу, а время уроков проводила на кладбище, где ждала красивая мраморная девушка, встречающая девочку еле заметной улыбкой.

Как-то раз Ника посмотрела на дату жизни и смерти мраморной девушки и вдруг внезапно поняла, что дата смерти тёти Айсель (как называли родители) совпадает со Днём её рожденья!

Придя вечером в комнату няни, Ника спросила, не виновна ли она в смерти своей красивой молодой тёти – ведь она родилась в день её гибели. Няня сначала была в замешательстве, но на выручку пришёл Эмиль, вбежавший к Стефании, чтобы пригласить сестру на вечернее чтение интересной книги.

Ника была печальна, Эмиль сразу заметил это, спросив, что её волнует. И девочка рассказала, как она общается с кажущейся живой статуей тёти Айсель, дата смерти которой так странно совпадает с Днём её рождения. Эмиль обещал узнать у отца и няни о невероятном совпадении дат рождения и смерти, сказав, что это, наверняка, случайность и отвлёк впечатлительную сестру новой интересной книгой, называвшейся «Дети капитана Гранта» Жюля Верна.

Давида вызвали в школу. Придя домой, родители спросили, почему дочь перестала посещать занятия в общеобразовательной школе, и при этом не пропускала ни одного урока в музыкальной?

– Мне там неинтересно, – тихо произнесла Ника и заплакала такими горькими слезами, что вопросов больше не последовало. В это время вошёл взволнованный плачем сестры Эмиль и, взяв сестру за руку, увёл в свою комнату, где она призналась брату, что некрасивая и за это её не любят в школе. Возмущённый Эмиль, на следующий день пришёл в класс, где училась сестра и, предварительно попросив разрешения у учителя, потребовал, чтобы ребята перестали обижать сестру. Он сказал это с такой грозной интонацией, что проблем в школе у Ники больше не было.

Вечером, как всегда, они сидели в комнате Ники и разговаривали. Слушать сказки девочке больше не хотелось. Эмиль предложил сестре укрепить их дружбу и родство. Но как это сделать он не знал. Пришлось обратиться к книгам индейцев, чтобы отыскать решение. «Подношение какого-либо священного предмета в подарок подтверждает связь душ», – нашли они на одной из страниц. На торжественной церемонии, во время которой прозвучали заклинания ирокезов и сиу, дети обменялись своими крестильными медальонами. С тех пор они никогда с ними не расставались.

– Медальоны станут нашими талисманами и будут хранить нас в самые тяжёлые моменты жизни, – произнёс с горящими глазами Эмиль.

– Потому что мы любим друг друга, а любовь способна совершать чудеса, – продолжила Ника.

Крестильные медальона Ники и Эмиля

Ника не могла точно сказать, когда это началось. Любого человека она видела в ауре – тонкой, прозрачной, нежной, различимой по многоцветной дымке. В детстве она понимала значение каждого облачка вокруг человека интуитивно. Бордовый цвет гордости окутывал одноклассников, когда они хвастались новым телефоном или достижениями в спорте. Ядовито-жёлтый возникал, когда их поглощала зависть. Правда, иногда у некоторых из них вспыхивало пламя искренней апельсиново-яркой радости. Болотная дымка обнимала обиженную девочку, рыдающую в школьной раздевалке. В любой момент дымка могла меняться – светлеть или темнеть, менять цвет или оттенок. Ника была уверена, что все люди видят мир так же, как она.

Однажды она увидела в окно свою любимую учительницу, сидящую на лавочке перед школой. Вокруг неё сгустилась дымка грязно-синего, тяжёлого цвета. Вскоре появились всполохи багрово-красного цвета на фоне тёмно-серого, учительница вскочила с лавочки и, вытирая слёзы, резко сняла обручальное кольцо и забросила его в кусты.

А как менялась сероватая аура безразличия мальчишек в классе на нежно-розовый цвет, когда в класс входила красавица и отличница Айгуль, не обращающая внимание на одноклассников, в ореоле бордового цвета гордости с золотистыми лучиками целеустремлённости и уверенности в себе.

Делясь своими ощущениями мира с Эмилем и будучи наблюдательной от природы, Ника поняла, что другие люди не видят человеческую ауру, которая помогает ей разбираться в нюансах их эмоций. Она смущалась обречённости замечать у людей то, что они не хотели бы показывать. С взрослением девочка научилась не обращать внимания на настроение людей, выплёскивающееся в разнообразных оттенках и красках. Она старалась смотреть мельком, вскользь, приглушать цвета ореолов. Это требовало огромных усилий, от которых болела голова и тошнило. Ника часто не понимала, почему люди ведут себя так нелогично – имея серую с грязно-синими вкраплениями ауру, шутят и улыбаются. Ей становилось неловко, она не знала, как себя вести, видя такое несовпадение в собеседнике. Нику пугало желание людей лицемерить, говорить неправду. Но постепенно жизнь примирила её с этим. Тем более, что она видела, как много вокруг прозрачного чистейшего белого света, так похожего на ореол вокруг солнца. Он был такой же непостоянный и часто загрязнённый другими эмоциями, но всё же его было гораздо больше всех остальных. Этот свет озарял родителей, встречающих из школы своих детей, влюблённых, бредущих в обнимку по парку, охваченных одной общей светящейся бледно-розовой аурой.