Анна Чуланова - Прибой

Все годы обучения Маттео бережливо копил деньги, чтобы однажды открыть свою мастерскую. С малых лет он мечтал повесить над собственным заведением большую металлическую вывеску-сапог, чтобы издалека прохожий мог увидеть: «Башмачная Маттео Костри». Его мечта исполнилась, и теперь, в этот самый день, наш башмачник трудился над сапогами для одной миловидной сеньориты.

Натирая сапожный нос лаком, Маттео услышал, как зазвенел колокольчик над дверью и в мастерскую вошел Коррадо. В руках он держал утонченные, обтянутые пепельно-розовым атласом танцевальные туфельки.

– Гляди-ка, Маттео, что продает наш французский мсье! Дидье только что приплыл, а вся округа уже собралась возле его лавки. Витрина уставлена этими… А! Пуантами! Туфлями для танцев. Искусная работенка, не находишь?

Маттео отложил молоток, обтер перепачканные руки ветхой тряпицей и принялся разглядывать туфельку. Атлас сказочно переливался на солнце, а крохотная россыпь жемчужинок придавала пуантам очаровательный вид.

– Да, очень достойный экземпляр. И сколько же мсье хочет за эти туфли? – Маттео настороженно взглянул на учителя.

– Триста лир, синьор.

– Триста? Какой чудак! Неужели Дидье думает, что местные работяги могут позволить себе такую роскошь?! Глупец! – рассмеялся молодой башмачник и бросил мимолетный взгляд на улицу.

Прямо перед окнами проходила или, лучше сказать, пролетала сеньорита, крепко сжимая в руках заветные пуанты. Неподалеку от нее почтенный дон вел за руку внучку, которая в свою очередь тоже сияла от счастья, рассматривая розовые туфельки на маленьких ножках. Видно, ей настолько не терпелось примерить дедушкин подарок, что она натянула пуанты прямо на улице! Маттео, с каждой секундой вскипая все сильнее и сильнее, с удивлением смотрел на осчастливленных французской диковинкой людей. Неужели у него, любимого всеми башмачника, появился конкурент?!

Мастер обувных дел решил наведаться в торговую лавку мсье Дидье, чтобы убедиться, что увиденные обладатели пуантов – единственные, и спросом подобная чепуха точно не пользуется. Каково же было удивление Маттео, когда, подойдя к французской лавке, он не смог даже пробиться ко входу. Вся улица близ магазинчика была заполнена желающими приобрести «очаровательные туфельки». Сердце башмачника забилось тревожными ритмами, и он побрёл в мастерскую.

Целую ночь расстроенный Маттео не сомкнул глаз, то и дело вспоминая злосчастные пуанты. Переосмыслив свое ремесло, он решил научиться изготавливать самые красивые танцевальные туфельки и заслужить всеобщую любовь и славу. Задолго до рассвета башмачник нарисовал эскиз будущей туфельки, нашел в шкафу своей жены-портнихи отрез молочного атласа и принялся за работу.

Он кроил и вырезал, шил и стучал, сшивал и красил с невероятным усердием и желанием. К обеду в мастерскую заглянула донья Дебора с просьбой перешить ремешок у сандалии, но Маттео отказал женщине, ссылаясь на занятость. Следом за расстроенной доньей пришел синьор Мартино с прохудившимся сапогом, но и для него башмачник не нашел времени.

Всю неделю Маттео корпел над пуантами. Уставший, измученный сложной работой, он отправился к старому сапожнику – учителю синьору Коррадо. Всецело доверяя ему, мастер надеялся услышать похвалу. Но не тут-то было. Коррадо долго смеялся над попыткой Маттео повторить изделие французских обувщиков. Он искренне хотел направить ученика на истинный путь, поддержать и успокоить, но не смог сдержать смеха.

– Ха, ха-ха-ха! Прости меня, мой дорогой друг, но это не туфелька, а настоящая лодка! И зачем ты приделал ей такой высокий задник? – заливался хохотом седой сапожник.

– Я изготавливал каждую деталь подобно пуантам Дидье, сверял каждый сантиметр! Не понимаю, где же я оплошал, – понуро ответил Маттео.

– Посмотри только, что стало с твоей мастерской! Ты совсем забросил работу, отказываешь людям в ремонте и пошиве. На этой неделе трижды ко мне заглядывала донья Дебора с причитаниями о порванных сандалиях. Чего уж там – я выполнил несколько предназначенных для тебя заказов. Мой мальчик, жизнь устроена так, что стать лучшими во всех областях нам не под силу. Но, отказавшись от попыток превзойти чужой успех и занявшись любимым делом, любой мастер может необычайно вырасти в своем творчестве. Делай то, что приносит тебе удовольствие и радует окружающих, и обязательно добьешься успеха в своем ремесле.

Слова учителя упали в сердце молодого башмачника, словно семечко в плодородную почву. Вдохновленный на новые свершения, Маттео помчался в любимую мастерскую, распахнул окна и впустил ароматный сицилийский воздух в душную каморку. Он аккуратно сложил добротные инструменты, очистил стол от обрезков кожи и деревянных стружек и принялся за дело, ведь всю неделю его заказы пролежали у синьора Коррадо. А темпераментные итальянцы, как известно, не любят ждать.

«Ничто человеческое не чуждо писателям!» – подумал Лоран, прислушиваясь к недовольному бурчанию живота. Он откинул крышку тяжелого деревянного ящика, сгреб в ладонь несколько монет и грустно вздохнул. Книга должна появиться на свет как можно скорее, ведь от нее зависит дальнейшее существование бедного писателя. Хочешь есть – берись за дело.

Набросив на плечи прохудившийся плащ, Лоран побрел к пристани, что находилась в трех верстах от старого домика у моря. К вечеру местные рыбаки раскладывали улов на усыпанных сверкающей чешуей столах и надеялись выручить за свой труд хоть немного денег, чтобы не тащить домой полные мешки рыбы.

Лоран любил гулять в приморской деревушке, разглядывать каменные дома и черепичные крыши, подмечая разницу между постройками. Как настоящий творец, он придумывал истории о жильцах каждого дома, составляя портреты героев по внешнему убранству жилища.

Маленький дом с нежно-голубой дверью и кружевными занавесками на окнах мог принадлежать премилой старушке с добрым нравом. Крохотный горшок с бархатными фиалками, спящий на подоконнике кот и аромат печенья с корицей, льющийся из окна, не оставляли сомнений – в этом доме царит уют и хозяйничает заботливая женщина.

А в другом высоком доме из красного кирпича давно не мыли стекла. Запачканные темными разводами, окна мрачно тускнели, не пропуская солнца. Крыльцо было усыпано сухими листьями, ветками и мусором, принесенным ветром. В будке неподалеку спал грязный пес с колтунами в шерсти. Заброшенный дом, вероятно, был собственностью одинокого мужчины, давно позабывшего о радости и легком дыхании перемен.

Пристань укрылась платком серой шерсти неба. Рыбацкие лодки, привязанные к берегу, тихо покачивались на волнах, бьющихся об камни. Горько пахло табаком и свежей рыбой. Заметив оставленную без охраны кучу макрели, компания жирных чаек жадно кричала, хлопая крыльями прямо над сетью. Лоран, озираясь по сторонам, направился к старику, довольно причмокивающему трубку и пускающему кольца синеватого дыма.