Егор Григорьев - Абстракция. Сборник стихов и прозы

Спокойной ночи.
В окнах потихоньку затухают лампы,
Света всё меньше, а по итогу —
Останется только луна,
Да и та, мой друг, повидала многое…

Каждый вечер, примерно с полуночи до полуночи,
С первого и до последнего момента каждого месяца,
Он писал письма своей любимой,

Правда…
Её образ уже пару сотен раз изменился,
И девушка вроде совсем ему не делила смысл подобной химии,
Но он оставался тем же:

Те же черты лица, характера, даже голоса,
Он казался чуть нежнее, чем у всех остальных, что были к тому времени уже до боли знакомы;

В ней встречались отголоски всех прочих «до»,
Но она отличалась от всех остальных чем-то своим, Была несомненно новой звездой,
Новой вершиной,
Новой величиной,
И новым мгновением, горизонтом…

Не знаю… Циничные шутки, пафос в словах, сарказм через каждый слог.
Гений в сравнении с остальными, но она почему-то
Этого не видела, не замечала,
Или же не хотела того признать.
Всегда заканчивала разговор: «Дела, как всегда, не очень, ничего нового»

– — – — – —

Месяц кончился.
В дневнике пара новых страниц:
«Она любила реки, шутила про всё, что взбредёт в голову
И это оказывалось смешно.
Она верила в самые лучшие дни,
И даже в то, что снег снова пойдёт весной.

Она всегда любила поговорить о самых странных вещах и мыслях,
Которые только оказывались внутри».

– — – — – —

Она в белый песок раскрошила
Всё, что после было забыто в прошлом,
Собрала в одну небольшую горсть
На своей несмелой руке.

Носила смешные носки,
Всегда за собой имела множество разных историй.

Нестандартный характер,
Но ведь все мы немного «того».

Можно сойти на нет в словах,
Понять и простить всё.
И если собирать яблоки в райских садах,
То пусть они лучше останутся у неё.

Ночь. Описание красоты природы:
Вянут дома под светом дырявой луны.
Вечер. Темнеет. Земля промёрзла;
Я иду по ней и чувствую дрожь корней.

Полдень. Тепло. Солнце даёт блик в глаз.
Утро. Морозит немного. Ногами ковыляю – сонный – до ближайшей кружки кофе.

Мне сейчас, как никогда, хорошо.

На столе оставлена ложка. Дверной звонок.
С судорогой выглядываю в глазок:
Пусто. Пусть так.

А на дворе весна и она наступила ещё вчера, поздно вечером.
Правда… Человек не может не спать целую вечность, (или хотя бы целую ночь… По крайней мере, не все).

Теперь я могу посмотреть в окно
И увидеть там не морось и грязь, как в феврале,
А лужи, что свет луны отражают прямо в стеклянный гранёный стакан.

В земле будет не тёмный снег, а цветы, точнее – первые их ростки.
Сегодня должны были почки деревьев раскрыться,
Ставлю на целых три.

Снова вечер. Закат опускает веки.
Нервный кашель прервал молчание.
Я готов ко сну, вот только…
Полночь. Тьма, и бредит мой мозг словами, в который раз.

Ночь. Описание красоты природы:
Вянут дома под светом дырявой луны.
Я один, мне тепло под пледом, но странно,
Что внутри осталось ощущение пустоты…

Звезда на небе зажглась,
Одна,
Среди миллионов других.

До дна
Не достать руками
И плавниками
Рыбам.

До неба
Лететь
Не дальше,
Чем улетел
Гагарин.

Ветер
Вокруг
Все
Ветви
Деревьев
Ломает.

Проявляется
Признак усталости,
Призрак прошлого,
Вперемешку
С призраком
Бесприметности.

До звезды
Дотянуться проще,
Чем до
Многих других
Вещей,
Которые
Нас окружают;
Особенно,
В повседневности.

Свет солнца.
Колосья внемля́т природе.
Всё растеклось.
Из берегов река

Выходит, будто сном окутана,

Но мне привычно всё.

И даже вьюга веет апельсином.

Белеют небеса…

Берега не видно до сих пор.

Я практически оставил свои края.

Дым, грохот и гроза спереди,

Мне придётся отступить,
Возможность – только южнее.

Карта на столе:
Маршрут. Тёплый свитер. Позднее
Суша вряд ли будет существовать,

Поэтому я сойду в море
И буду плыть,
Пока не причалю куда-нибудь.

Теперь мне слышен стон,
Но океаны дремлют;
Китов поблизости за тысячи километров нет.

Скоро зима, холодает. Ноябрь
Своей температурой пугает.
За кармой с горизонта медленно розовеет рассвет.
Впредь я сюда не вернусь,
Пусть и люблю свой край.

Если забыться, на самом деле,
Тогда не чувствуешь ничего,
Даже в те моменты, когда медленно умираешь…

Шерсть покрывала тебя, как панцирь.
В два ряда сверху над лысой кожей.
Уши твои оттопырены в обе стороны
И зачем-то искривлена переносица.

Я нарочно придумал подобный образ:
Пыльные очки с громадными линзами,
В них отражение света и немного…
В общем… Чего-то другого, воспетого в лазарете.

Есть страна: в ней подобны чистейшей слезе снега.
Есть страницы, бережно хранящиеся, но всё равно вырванные из дневника.

Есть слова, недосказанные когда-то,
Есть событие, будто щелчок секунданта,

Порох стягивал водород.

Готовы орудия. Выстрел. Вдох.

Падение.

Прощайте.

Мне проще сейчас закрыть
Глаза перчаткой;
Я, возможно, не выдержу
И завершу Вами начатое.

Пуля. Висок. Стрельба.

Из раны вытекала горячая
И алая кровь.
Если бы этого не сделал я,
То кто-нибудь другой.

Город, пожалуй, может стать лучшим наркотиком:
Автострады звенят от наплыва машин.
Люди, сутулясь, бегают, весёлые образы корчат.
Но у них внутри только грусть и перебой,
Они уже успели остыть.

Город, пожалуй, может предвидеть ангелов,
Но…
Их вряд ли пленит здешних мест индустриальная «красота».