Валерий Николаев - Трансатлантический @ роман, или Любовь на удалёнке

Днем зашли к Рону, его не было, однако секретарша выдала ключ от офиса. Четыре месяца у меня будет свой офис. Мы с Дашей отправились туда. Там есть компьютер, с выходом в Интернет, только у нас пока нет адреса, и есть телефон, который пока не включен (еще один привет от американской бюрократии).

Воду так и не дали. В унитазе до сих пор плавают какашки (привет Сорокину).

Отправились в Арт-Март пить эспрессо с круассанами, а главное, пописать в цивилизованный писальник. Вкус кофе портит то, что его подают в бумажном стаканчике. Рядом опрокидывала в себя такой же стаканчик американская копия старого Михалкова: седой, с усами, в голубой рубашке и джинсах. Чуть поодаль – сутулая кукольная старушка в черных коротких брючках, черных тапочках, черной шляпке и черном пальто, поверх которого перекинут красный шарф. Почему-то гляжу на них с грустью.

До сих пор переживаю jet leg – смещение времени. Умираю хочу спать днем и не сплю ночью.

Целую.

16 января

Мой любимый, Даша купила ночную лампочку и ввинтила, чтобы ночью случайно не наткнуться на что-нибудь. Вода появилась вчера к вечеру после Дашиных настойчивых звонков. Спросила, откуда она знает, куда звонить. Она ответила: берешь телефонную книгу и находишь . Находчивая. Она купила ужасно дорогущий переходник (дорожный, в тонкой кожаной сумочке, другого не было), который ты купил в Москве за копейки и забыл положить мне в чемодан. Когда включили свет, я смогла, наконец, открыть компьютер. Он так давно организует мою жизнь, что без него я как без рук. Мои записочки на клочках бумаг не идут ни в какое сравнение с записями в нем. Он как будто дом моей внутренней жизни. Без него я бездомная.

А дом реальный греется очень интересно. Время от времени начинается страшный шум, словно поднялась буря и колотит в стекло. Первый раз это случилось ночью, я проснулась и подумала: ничего себе погодка. Потом поняла, что включился фен. Он поддерживает заданную температуру во всех комнатах. Крутишь специальное колесико типа барометра и ставишь на нужную цифру. Едва температура упала, комнаты снова прогреваются, и так целыми сутками. У нас эта штука стоит на отметке 70. Не пугайся, по Фаренгейту. Узнай, сколько по Цельсию.

Снега нет, только ветер. Прекрасные деревья с обнаженными черными ветвями, сухая трава и пожухлые пучки цветов, высаженных перед домами. Похоже на то, что у нас на даче и что я так люблю. Впрочем, сегодня с утра все сухое промокло. Идет дождь, и день грустный. Поскольку все равно мокро, я отправляюсь в бассейн. Полученный вчера билет в библиотеку дает право на посещение бассейна. Без привычки проплыла полкилометра.

Город пустой, студенты еще не вернулись с каникул, но все, которые вернулись, занимаются спортом. Пока ждала Дашу, мимо прошествовали отряды японцев, китайцев, корейцев и собственно американцев, все крепкие, все в кроссовках, с обнаженными крутыми плечами, но много толстых.

Чувства мои спят, и не дай Бог, проснутся. Когда вчера я спросила вслух про нашу конюшню, что бы это значило, что в ней все не так, Даша ответила: не надо было приезжать . Эту мысль я выжгла из себя каленым железом и даже не знаю, зачем снова воспроизвела. Какой опыт над собой я ставлю и во имя чего?

Ужинала у Бобышевых. Дима Бобышев, плотный, молчаливый, вещь в себе, приехал за мной, и я тотчас принялась безостановочно болтать, чтобы не дать развиться в себе этой заразе зачем . Галя кормила салатом, рыбой, красным вином и чаем с кексом, который продается в Москве. Я продолжала болтать, вроде бы мне очень весело. Но, кажется, Гале ничего не интересно, кроме Бобышева. Может, так и надо любить мужа. Я подарила ей банку красной икры, ему – свою книжку Другие голоса . Она обрадовалась больше, чем он.

Позвонила Мариша Голдовская из Сан-Франциско, проговорила теплым, родным голосом слова поддержки.

Как ты там? Как питаешься? Как наша собачка Чарли? Неужели какой-то приглашенный тренер сможет перевоспитать этого бандита, и наши мебель и обувь будут спасены? Верится с трудом.

Целую тебя.

17 января

Дорогая Даша,

я тоже очень люблю Кучушу.

Правда, не говорю об этом целыми днями, поскольку не с кем говорить, а Чарлик это уже давно знает.

Передай Куче, что выдержки из ее книги были опубликованы в «Комсомольской правде» от 14.01.04.

Информацию из ЭКСМО от Касьяновой жду сегодня вечером.

Всех вас кисссаю!

Валешка.

Ниже письмо от Юнны.

Олечка, привет! Исчезновение твоё загадочно и прелестно. Таковое поведение и есть произведение. Я пошла в триумфальный загул: джаз, белые ночи у «фоменок», замечательно интересное выступление в Тургеневской бибке, где Лукьянов дарил свою коллекцию записей с голосами 100 поэтов, куда попало моё где-то когда-то чтение Памяти Табидзе и Между Сциллой и Харибдой.

Тут-то и выяснилось вдруг, что оказывается, я потрясла воображение и сердца многих поколений и сильно повлияла на стиль, а кто меня душил злобой и клеветой – так это никому не известно. Была я там чертовски красива с длинными, облачно летящими волосьями варяга и викинга, изобразила публике манеру, в которой натурально читал свою казацкую поэму Сельвинский, – все пришли в неописуемый восторг.

Ты – большой молодец, умница и королева всех жанров. У тебя – звёздный час. Это не шутка.

Обнимаю, целую.

Здравствуй, Кучуня!

Получил твою иллинойсскую робинзонаду. Впечатляет. Так тебе, избалованной российским суперкомфортом, и надо! Конечно же, гиперзарегулированное американское бытие глубоко противно российской душевной безмерности, она же – раздолбайство, однако, при наличии телефонной книги позволяет эффективно разруливать самые мелкие жизненные пакости, что тебе и продемонстрировала наша продвинутая внучка Даша! Но с этим, наверное, надо родиться. Или воспринимать, как Божью данность, и стараться получить удовольствие. Тем более, что есть результат: вода в унитазе и свет в лампочке, согласись, все-таки большое удовольствие, особенно в сравнении с обратным.

Вообще прекрати рефлектировать по каждому поводу, купи спортивный костюм, бегай (или быстро ходи) по утрам, плавай в бассейне, посещай уроки английского, пиши стихи и письма мне, и относись к лекциям, как к хобби, как к приятному гуруйству (или гурийству?) или забавному времяпрепровождению. Меньше серьеза! Больше гедонизма!

Доброе утро, милый, что у тебя нового? Наташа рассказала, что звонила тебе, а ты уже, видно, спал и говорил расслабленным голосом, как любишь меня, и ее, и Дашу. Это было в тот день, когда ты гулял с Чарли в половине десятого вечера, а мы с Дашей ехали из Чикаго в Урбану, и я, все поняв, не стала тебе дозваниваться. Я же знаю, почему у тебя бывает расслабленный голос и почему ты гуляешь с Чарли в половине десятого вечера, а не в половине седьмого, как обычно. Но я не стала говорить этого Наташе.