Ева Лисицкая - Дорогие мои девочки

Жизнь снова стала серой и унылой. Потом был следующий, про которого она тоже думала, что именно он – тот единственный, потом следующий.

Романы и романчики, интрижки и одноразовые встречи закрутились в бесовской пляске. И искала она в них не любви для себя, а встретить хотела того, кого сама бы смогла беззаветно полюбить всем сердцем.

Клим всё чувствовал, доказать не мог и предъявить ничего не мог, но чувствовал. Она впархивала домой после своих свиданий ласковая к нему, весёлая, немного во хмелю. По воскресеньям готовила ему запечённых сазанов и пекла пироги. Только в пьяном угаре, возвращаясь домой из бани, где все друзья, уже не скрывая, говорили ему, что жена ему неверна, он остервенело рычал и, сжимая кулаки, набрасывался на неё. Наутро всегда просил прощения. А. понимала, что виновата, молча проглатывала обиду, густо замазывала синяки и снова жила своей жизнью.

Сын, любимый её сыночек, видя такие муки самых близких ему людей, всё чаще закрывался в комнате с компьютером. Ничем, кроме игр, не интересовался и мечтал только об одном: чтобы все оставили его в покое.

Наконец случилось! В её жизни появился Кот. Мужчина с повадками кота. Ласковый, нежный, красиво ухаживал, дарил подарки и цветы. Был одинок! Даже детьми в свои почти сорок не был обременён. И деньги, как казалось, водились. А. не думала долго. Когда, если не сейчас? Да и любит она его, и он её. Ещё не решив вопросы с Климом, начала присматривать квартиру в городе, Кот обещал купить. Мечтала, как они заживут – хорошо, душевно, весело и богато. Только сыну как сказать? Об этом решила подумать позже.

День икс настал. Свершилось. Климу всё сказала быстро. Не дала ему ни слова вставить, ни вопрос задать. Выслушал молча, не проронив ни звука. Не смотрела ему в глаза, было страшно. Сумка с вещами уже стояла в шкафу. Заранее собрала всё необходимое.

Кот ждал в машине у подъезда. Сердце клокотало в горле, пульс зашкаливал.

– Ты как? – он озадаченно посмотрел на А.

– Нормально.

Слеза блеснула на щеке. Не думала А., что так будет трудно вырывать из сердца нелюбимого мужа.

Ехали дальше молча.

Всё открылось в течение месяца. Кот оказался котом в мешке. Больные племянники и племянницы, престарелые родители – всем им нужна была от него финансовая поддержка и защита. Планы на собственное жильё откладывались на неопределённый срок. Куда она могла привести своего сына? В съёмную малосемейку? Отношения совсем разладились. Не было ни страсти уже, ни нежности. Только досада, обида и безысходность.

Клим никак не проявлял себя почти три месяца. Когда А. приезжала к сыну, уходил из дома, чтобы не видеть её.

Только работа её спасала. Только здесь она чувствовала себя значимой. Рабочие моменты отвлекали от тяжёлых мыслей, дни были суетливые, полным ходом шла подготовка к Новому году.

Клим позвонил неожиданно, предложил встретить с работы. Он стоял возле новенькой машины с букетом, сиял и светился, но смотрел неуверенно. А. съёжилась от холода: зябко как-то, и с недоверием подошла ближе.

– Привет, ты чего такой? Цветы? Мне? Спасибо.

– Садись в машину, холодно. Может, по кофе?

– Давай. Как сын? Я звонила, он трубку не взял.

– Нормально всё. Ни с кем не хочет общаться, ты же знаешь, у него временами бывает.

Сидя в кофейне, за столиком у окна, А. смотрела на Клима уже совсем другими глазами. И чего ей не хватало? Нормальный мужик. Приехал с цветами, машину даже поменял, сколько она его просила! А Клим сидел, и, казалось, даже дышал через раз. Вдруг резко поднялся и полез в карман.

– Вот, это тебе. И это, давай, возвращайся. Я не буду вспоминать.

В его руке была бархатная коробочка, а в ней – колечко с бриллиантом. А. думала, что он и не знает, что это такое. Слезы наполнили глаза, вот-вот предательски покатятся по щекам. Хотелось прижаться к нему и зарыдать. Но сдержалась.

– Прогресс. Спасибо. Я подумаю.

Кот стал совсем чужим. Однажды пришёл в три ночи, даже не предупредил, что задержится. Наутро она решила вернуться к Климу. Собрала вещи, пока Кот спал, оставила ключи и уехала на работу.

Постепенно прежняя жизнь вернулась. Работа – дом, дом – работа. Сын рядом, это главное. Клим, как и обещал, не вспоминал, не упрекал, был прежним.

А. чувствовала, что рана его никогда не затянется, любви у неё к нему так и не было. Только огромное чувство вины за произошедшее, и ещё большее – за то, что никак не может его полюбить, разрывало её изнутри. Ещё и на работе начались проблемы.

Сменилось руководство, всех подбрасывало из-за очередного кризиса. Нервное напряжение и недовольство подчинёнными росло. А. чувствовала, что скоро её тоже смоет этой волной, мониторила рынок труда. Но подходящих вакансий не было. И тогда она решила ехать в столицу. Работа нашлась, слетала на пару собеседований, и ура, её взяли. Жить в столице было негде. Но желание сбежать из своего медвежьего угла было таким всепоглощающим, что ничто не удерживало. О сыне думала: «Два года осталось доучиться, как раз два года, чтобы я успела обустроиться. Приедет, поступит, будет со мной».

И началась новая гонка. В столице все жёстче в разы. За первые полгода мытарств измоталась так, что организм начал давать сбои. А ведь ещё только тридцать пять! Сын слышать ничего не хотел про поступление в столицу. Влияние Клима сказывалось. Он сразу понял, что это бегство жены уже навсегда. И никогда она не вернётся к нему, что бы он ни делал. И такая порой накрывала его вселенская тоска, и боль рвала сердце на куски. Всё-таки права была мать…

А. сидела в офисе и смотрела в чистое большое окно. Всё вокруг сияло чистотой. Офис бурно растущей компании был обставлен по проекту модного московского дизайнера. Люди за окном спешили по своим делам. Все они выглядели элегантно и ухоженно – деловой центр столицы. Сейчас и она стала такой. Может позволить себе многое из того, о чём раньше и мечтать не могла. У неё есть мужчина, крыша над головой и, самое главное, её работа – её Бог. С сыном тоже потихоньку решается. Пока договорились, что будет отправлять запросы и в московские вузы. А дальше… что будет дальше, никто не знает. Только о том, как ей жилось в забытом всеми маленьком посёлке на берегу большой реки, она вспоминать не хочет.

Б. открыла глаза. Сквозь какую-то серую пелену увидела ослепительно белый потолок, грустно-серые стены, большие холодные окна. Ясность взгляда восстановилась. Стены были покрашены красивой мятной краской, но почему-то всё равно казались грязно-серыми. Возле постели сидела старшая дочь.