Мария Свешникова - Квартира № 41

Бегемот вообще оказался котом причудливым, не от мира сего, точнее, не от мира кошачьих. Например, при запахе валерианы он сохранял буддистское спокойствие, к водным процедурам относился недурно и даже плавал в ванне от бортика до бортика, когда опрокинул на себя банку сгущенного молока и заслужил головомойку. А как-то забрался к Наде на колени и с интересом смотрел репортаж про мюзикл «Кошки» по телевизору. Казалось, он жил согласно представлениям древних египтян, уверенный, что кошки до сих пор считаются воплощением богини плодородия Баст, почитаются как священные животные и что наказание за их убийство – как минимум смертная казнь. Даже несмотря на то что у него, Бегемота, девять жизней в запасе.

В конце ноября, когда Надя уже, казалось, обжилась на новом месте, вела нерасторопный аскетичный образ жизни, даже получив формально вежливое сообщение о грядущей помолвке (и не тронулась головой от новости), случилось событие, которое впоследствии переменило всю ее жизнь.

Тот день ничем не отличался от предыдущего, Надя привычно налила себе высокую кружку крепкого чая, намазала соленый крекер карамелью и уселась в глубокое кресло думать о вечном. Но взгляд ее приковал стеллаж с книгами, и о вечном подозрительно не думалось.

Надю предательски раздражали хаотично расставленные книги – ей нужна была хоть какая-то система. Чтобы книги были расставлены по жанрам, по алфавиту или хотя бы по цвету корешков и размерам. Занявшись пыльной перестановкой и перманентно чихая, Надя обнаружила за книгами большой бумажный конверт с надписью «Вере Ефимовой». Конверт, плотно заклеенный и до сих пор не вскрытый. Не снимая резиновых перчаток, Надя позвонила бывшему супругу – поинтересоваться, не знает ли он контактов Веры. Получив заветный номер, она сильно разочаровалась, когда услышала в телефонной трубке: «Абонент не отвечает или временно недоступен».

Надя надеялась, что со дня на день телефон заработает, и она сможет передать конверт, который заставлял главное женское чувство гнать кровь по жилам, а именно – будил любопытство.

Верин телефон не отвечал почти месяц. «Уже так давно выключен или находится вне зоны действия сети, странно это», – мелькало у Нади в голове. Она рыскала в интернете, пробивая Веру по базам МГТС, БТИ, и даже договорилась со знакомыми полицейскими, чтобы те проверили автомобильные базы данных. Но информация везде была одна и та же: указывался адрес, по которому теперь проживала Надя, и ее домашний телефон. Вера оказалась законопослушной и сделала регистрацию по месту временного проживания.

Время тянулось, шло, прыгало, мигало перед Надиными глазами ускоряющимся движением календарным дат.

Раз в неделю она стирала с конверта пыль, ощупывала его так, как хирург – подозрительное новообразование, чтобы понять, что там, но при этом не повредить. В конверте находилась увесистая стопка листов А4. Надя примерно прикинула, что там больше ста страниц. «Книга, что ли?» – мелькнуло у нее в голове. Открыть конверт Наде мешала приобретенная тактичность: она хранила много тайн и знала, как может быть противно, когда кто-то влезает в твою жизнь, поэтому решила не гневить судьбу и не притрагивалась к месту склейки конверта.

Иногда внутри нее просыпалась женщина с врожденным чувством любопытства, готовая разорвать упаковку в клочья, разыграв сцену «Тузик и злосчастная грелка». Дело в том, что Надя последние месяцы жила в некотором вакууме – своей жизни у нее не было, Игорь был персоной нон грата, она даже подумывала сменить номер телефона, чтобы не знать, что он ей так и не позвонил. Несколько раз она была готова отправить ему сообщение с благодарностью за кота, но потом сразу вспоминала отель на Большой Дмитровке, бокал вина в своих дрожащих руках, его холодный взгляд, запах другой женщины и горькое послевкусие разговора, последующий душевный кризис с терпким алкоголем, непонятными связями, ночами без сна, поисками хотя бы намека, что Игорь все же ее любил. Испугался. Не поверил. Но любил. Иногда Надя начинала его оправдывать: все случилось слишком внезапно, он не успел перестроиться, просто не надо было сваливаться как снег на голову. Но потом вспоминала, что за несколько недель он ни разу не поинтересовался, как она после развода, а лишь прислал кота, о котором Надя, собственно говоря, не просила.

Впервые за много лет Надя позволила себе не выходить из дома по несколько дней – вяло решала по телефону и электронной почте рабочие вопросы, заказывала на дом еду, потчевала Бегемота крабовым мясом и яйцом, сваренным вкрутую. Пару раз даже улыбалась и мысленно прощала Игоря, понимая, как иногда затягивает чувство самодостаточности и контролируемое одиночество. Не одиночество выбирало Надю. А Надя – одиночество.

Когда зима окончательно укутала город пуховым оренбургским платком, она все же решилась вскрыть конверт. Бегемот составил ей компанию в столь увлекательном занятии и когтями шебуршал по тонкому картону, оставив пару следов на первых страницах рукописи, которая оказалась у Нади в руках.

Однажды Надя ехала на тридцать девятом трамвае от остановки «Яузские ворота», где располагался ее институт, до метро «Чистые пруды». Это было еще во времена «прабабушек томных», и один человек, абсолютно незнакомый и ничем не примечательный, вдруг обронил фразу: «Если ты истинна в поисках ответа на свои вопросы, то ты можешь найти его даже в трамвайном билете. Ответ так или иначе попадет тебе в руки».

Больше всего на свете Надя хотела понять мужчин и поверить в то, что любовь существует. Что это вовсе не городская легенда и не штамм опасного вирусного заболевания, вызывающего психосоматическое расстройство на фоне гормонального дисбаланса, а нечто большее, таинственное, абсолютное.

И вот в руках у Нади оказалось то, о чем она мечтала… Трамвайный билет, о котором говорил незнакомец.

…жизнь не стоит на месте.

…места, люди, дома, квартиры, номера, даты.

…все мы жертвы времени и перемен.

Я никогда не думал, что доживу до тридцати трех.

Думал, погибну молодым и пьяным, заступаясь за незнакомого и, возможно, виноватого человека.

Или нелепо поскользнусь на кафельной плитке в ванной и получу открытую черепно-мозговую.

А тут возраст Христа.

Единственное достижение – сын. Забрался в мой день рождения с ногами в кресло и шепотом, словно боясь, что кот или орел, изображенный на дубовом буфете, его засмеют и потом будут в темноте подтрунивать, полюбопытствовал, в чем измеряется время. Казалось бы, логичный вопрос взрослеющего человека. В минутах, часах и годах? Во встреченных незнакомках и полученных впечатлениях? В том, как быстро ты любил и как долго потом изживал эту любовь из себя?