Татьяна Сороколетова - Помни обо мне

– Почему ты плачешь? Ты боишься меня? – спросил он, и повернулся ко мне.

– Уже нет.

– Брезгуешь?

– Нет!

– Не бойся, я не причиню вреда и даже не дотронусь до тебя. Просто дослушай эту исповедь. Я могу продолжать?

В ответ я молча кивнула головой.

– Она сгорела быстро, умерла той же осенью. После похорон, я горько пожалел, что она встретилась на моём пути, но справиться с собой, не могу до сих пор. Я по-прежнему люблю её. Она дала мне сил жить дальше, с таким диагнозом. Уже пятнадцать лет, как я живу с этой болезнью. Я поддерживаю себя, и поэтому смог протянуть столько лет, но сейчас это финиш. Больше я не проживу, не знаю, сколько мне осталось: месяц, неделя или один день. В организме начались необратимые последствия, и я боюсь лишь одного: умереть в одиночестве. И поэтому прошу тебя Таня, будь со мной в последние дни жизни?!

Я смотрела на него и ощущала не жалость, а тихую горечь от судьбы, которая досталась этому человеку. Я поверила ему и прониклась всей душой.

– Меня жалеть не нужно, мне жизненно необходимо знать, что я умру не в одиночестве. Увидев тебя в клубе, я почувствовал как моё сердце едва не остановилось. Я подумал, что моя мама пришла за мной. Ты фантастически похожа на нее, черты лица, волосы, чёлка и вот эти стрелки на глазах…. Я понял, что если потеряю тебя, то не прощу себе этого никогда.

– Для чего была нужна эта проверка? Предложения стать своей любовницей? Ты же хотел меня купить?!

– Я хотел понять какая ты и чем живёшь! Ты не назвала своей цены и не прогнулась, у тебя характер сильный. Ты не побоялась пойти мне наперекор, оттого ты и бесценна! Теперь зная все, согласна ли ты оказать мне эту незначительную услугу?

В ответ я молча кивнула, и вышла из машины.

Дома Патрик принялся весело скакать около моих ног, ничто больше не напоминало о недавно болевшей конечности. Прокручивая в сотый раз разговор с Шамилем, в душе я ликовала оттого, что теперь всё встало на свои места. Когда я находилась рядом с ним, то испытывала странное, доселе не известное мне чувство. Оно не подходило описанием ни под одну эмоцию, а копаться в своих ощущениях, я могла до бесконечности. Тоска, страх, ненависть, жалость-все не то. Отпустив эти мысли, я закрыла глаза и ряд чётких картинок выстроился передо мной. Он – маленький мальчик бегает по лугу ловя в сачок бабочек, вдалеке утопая в зелени садов возвышаются величественные горы. Из дома на крыльцо выходит его мама и радостно раскидывает руки, бегущему навстречу сыну. Он бежит, спотыкается, прижимается всем телом и счастливо улыбается. В этот момент он мечтает лишь об одном: чтобы мама всегда была рядом. Сочная картинка из его детства, ввела меня в ступор.

Чем Шамиль так разгневал Бога? За какие смертные грехи он несет это страшное наказание?

Несмотря на несметные богатства, он очень одинок и боится умереть, не взглянув ни на кого в последний раз. Но при этом он так спокойно говорит о смерти, в то время как меня пробирает холод от подобных фраз. Я давно прокляла тот день, когда мы собрались пойти в этот клуб! Зачем он вообще встретился на моём пути и какой урок я должна вынести, из нашей встречи?!

Я не заметила, сколько времени просидела в абсолютной тишине. За окном развернулась потрясающая картина: Маяковский снова нацепил на себя снежную шубу, гирлянды развешенные по всему периметру проспекта, плавно покачивались в такт метели, а зазывно кричащая вывесками Тверская, манила за порог. Я достала краски, кисти, и мольберт. Мне хотелось рисовать горы, маленькую хижину и женщину с ребёнком. Вложить в любое творение душу – всегда залог успешного продукта, лучшие произведения рождаются под натиском чувств переполняющих душу автора. Именно такими произведениями ценители восхищаются на протяжении веков. Я не претендовала на мировое признание, но позволить себе творить под натиском эмоций, я могла. Помню как нарисовала свою первую картину в далёком детстве. Мы с классом вернулись с осенней экскурсии по пушкинским местам, в тот же вечер я изобразила на куске ватмана, летнюю веранду утонувшую в золотой листве. Получилось коряво и неумело, но я не отступила и стала много тренироваться. Рисовала много и часто, срисовывала со знаменитых картин, рисовала образы, которые жили в моей голове, и очень много фотографировала.

Сегодня я снова рисовала. Штрихи получались с первого раза и вскоре на бумаге всплыло то, что стояло у меня перед глазами. Аул, горы и женщина с ребёнком.

Закончив с картиной, я второпях засобиралась на улицу.

Выйдя из дома, я направилась в сторону Тверской, вышла на Красную Площадь, затем повернула на Арбат! Он манил, затягивал и околдовывал, я могла бесконечно ходить по этой древней улочке, и разглядывать старинные дома, художников, музыкантов.

В моей коллекции накопилась целая папка фотографий с изображением московских улочек, колоритных усадеб и живописных бульваров. Возвращаясь домой, я начинала срисовывать запечатлённые кадры, внушительная кипа аккуратно перевязанная лентой, бережно хранилась под кроватью.

Людей на улицах было немного, казалось, что город вымер. Идя в сторону Подколокольного переулка, недолго думая, я зашла в сувенирный магазин. Выбрав изящный, чайный сервис в бело-красных тонах и упаковав его в красивую обёртку, я повернула к дому Ангелины Францевны.

Подходя к подъезду, я взглянула на часы и, убедившись что ещё не слишком поздно, смело направилась внутрь. Ангелина Францевна открыла дверь и как всегда приветливо заулыбалась. В квартире сногсшибательно пахло свежей выпечкой и ягодами.

– Ах, Танечка! – воскликнула она и всплеснула руками, – А я знала что ты придёшь!

– Правда, Ангелина Францевна?! – смеясь спросила я, проходя в квартиру.

– Да что есть, то есть! Мне захотелось сегодня испечь пончиков, а потом так разошлась, что сделала ещё и пироги с ягодами! Ты проходи, не стой в прихожей!

Я была здесь не частым гостем, поэтому каждый раз осматриваясь приходила в восторг. Квартира сталинского периода постройки, представляла собой три отдельные комнаты с огромными потолками, массивной мебелью, тяжёлыми занавесками и винтажными предметами. Патефоны, самовары, огромная библиотека с древними фолиантами, – всё выдавало в хозяйке квартиры, человека глубокомыслящего и интеллигентного. Вообще говоря, Ангелина Францевна вела достаточно закрытый образ жизни и мало кого впускала к себе в дом, но для меня всегда делала исключения. Я видела ее одиночество и мне хоть как – то хотелось скрасить её будни, не будучи при этом слишком навязчивой.

– Танюша, а ты знаешь я сегодня заскучала, – говорила она, между делом суетясь на кухне, – Думаю вот завтра Новый Год, а я снова встречу его одна. Какой год подряд, я одинока, но мне грустно не от этого Таня. Мне грустно от того, что мне не кому подарить своё тепло и улыбку. Один ухажёр сходил с ума от моей улыбки! Посмотри, я по-прежнему обворожительна? – на этих словах она ослепительно улыбнулась идеальным рядом белоснежных зубов. Уголки её глаз смеялись, а мелкая сеточка морщин красиво улеглась на приятном лице.