Лариса Порхун - Я иду тебя искать…

– Слезу давай ещё пусти, – она тряхнула головой и оглянулась по сторонам, – Что это со мной, старею, что ли?

Проходя через больничный холл, увидела зеркало и на секунду остановилась перед ним, поправляя чёрный, закрывающий пол-лица капюшон и перекладывая косу на другое плечо. В этот момент она услышала новый сигнал. Это означало, что снова для неё есть работа. Значит, об отдыхе думать пока рано.

Это случилось, когда Нина с мужем мчались по четырёхполосному загородному шоссе, с двух сторон окружённому плотным лесным массивом. Сергей внимательный и нарядный уверенно вёл машину, о чём-то сосредоточенно размышляя. Они ехали на свадьбу его закадычного армейского друга, в областной центр. Был небольшой туман, но видимость оставалась приемлемой. В дороге Нина с Сергеем находились уже больше часа, и за это время успели обсудить текущие дела, вспомнить кое-какие байки из прошлой холостой жизни нынешнего новобрачного и один раз даже слегка поссориться. Когда Нина, которая сама водила машину уже третий год, скосив глаза на спидометр, посоветовала мужу сбросить скорость. 130 километров в час по мокрой дороге, да ещё в туман… Сергей огрызнулся в ответ, (он терпеть не мог, когда она давала ему советы по вождению), но скорость всё-таки сбавил. Теперь они удовлетворённо замолчали, и Нина смотрела в окно, на опускающиеся ранние сумерки и ритмично покачивала головой в такт сладкоголосому итальянцу, прорвавшемуся с популярной радиоволны и заполонившему своим бархатным пением салон автомобиля.

Нина не очень хорошо поняла, что именно произошло в следующий момент. Хотя потом они много раз посекундно вспоминали события того дня. Она помнит, что повернулась, чтобы проверить огромный, роскошный букет на заднем сиденье, и затем, расправив невидимые складочки на специально для этого случая приобретённом вечернем платье, увидела, как прямо на них несётся, вынырнув из тумана, громадная махина, оказавшаяся невероятно грязным, с кое-где проступающими оранжево-чёрными проплешинами, камазом. "Вот и всё", – мгновенно пронеслось в её голове. Она отчётливо поняла, что ситуация безнадёжная: четыре потока машин, едущих почти вплотную друг к другу. Сплошное, мерно гудящее, иногда пронзительно сигналящее, обдающее окружающее пространство бензиново-влажным ароматом, автомобильное море. Кто-то страшно закричал, позже выяснится, что кричала она. И в ту же минуту, Нина широко распахнутыми от ужаса глазами, явственно заметила, как на лобовое стекло их машины опустилась белоснежная пелена.

Потом врезался в мозг и словно распилил его пополам множественный и истошный сигнал автомобильных клаксонов. Сергей машинально включил аварийку и остановился. Ещё она хорошо запомнила, как побелели костяшки пальцев у её мужа, судорожно продолжающего сжимать руль. Они посмотрели друг на друга, а потом, с опаской, назад. Камаз стоял в нескольких метрах, на одной линии с ними, развернувшись почти перпендикулярно к дорожной разметке, и будто, извиняясь, виновато моргал левым поворотником.

Когда через какое-то время Нина осторожно рассказала эту историю своей матери, всю жизнь относящейся с недоверием и страхом к любому транспортному средству, кроме, пожалуй, велосипеда, она серьёзно посмотрела на дочь, и, качая головой, как бы давая понять, что сомнений в этом не может быть ни малейших, твёрдо произнесла:

– Это же Ангел-Хранитель был… И заметив недоумённый взгляд Нины пояснила:

– То не пелена была от тумана, как ты думала… Это, доченька, Ангел закрыл вас своим крылом, понимаешь? Мать улыбнулась, – Только я уж не знаю, чей это был Ангел, твой, Серёжин или может того, кого ты сейчас носишь под сердцем…

Нина подошла к окну, погладила свой, пока ещё не слишком заметный живот, и долго смотрела вдаль, благодарно улыбаясь.

…Не важно, где ты живешь. Не важно, во что ты веришь. Одна дата объединит нас всех…

Двое мальчишек одиннадцати и двенадцати лет, гуляя в обычный, ничем не примечательный день по городу, вдруг остановились в немом восхищении перед чудесным зрелищем, в самом выгодном свете выставленном за стеклом. Это был универсальный магазин детских товаров, с заманчиво оформленной витриной. И он был действительно замечательный. Здесь располагались модели деревянных кораблей, наборы элементов военной и строительной техники, воздушные змеи, космические бластеры и целая батерея новейших электронных гаджетов… Глаза у пацанов загорелись, они тихо переговаривались, делясь впечатлениями, и совершенно не замечали, что за ними уже некоторое время кое-кто наблюдает.

В какой-то момент, один из мальчиков обернулся к своему приятелю, и заметил, что тот, поодаль, о чём-то беседует с высоким мужчиной в чёрном длинном пальто, на которое был изящно наброшен белый шёлковый шарф. Мальчик, глядя на себя в стеклянное отражение, постарался пригладить рыжие вихры, которые немедленно, как только он убрал руку, возвратились в прежнее положение, шмыгнул носом и усмехнулся, – Ну надо же, какие элегантные знакомые у Кольки!

Настроение у него почему-то испортилось, – Что толку торчать тут, – подумалось Саньке. Ни ему, ни Кольке покупки в этом магазине, по крайней мере, в ближайшее время, явно не светят. Мама их с сестрой воспитывала одна, работала на двух работах, и так еле сводили концы с концами. К тому же эти два трояка в году, мать ужасно расстроилась… А Колька – тот вообще из многодетной семьи, да ещё со старшим братом такое несчастье случилось… Так что нечего стоять здесь пялиться зря и пускать слюни. Он вздохнул и оглянулся. На этот раз он не увидел ни своего закадычного дружка ни его родственника-франта. Почему-то Саша решил, что это какой-то приезжий родственник, из Москвы, возможно, а может даже из-за границы. Но точно не местный. Санька глубоко вдохнул и, глянув в стеклянное отражение, остолбенел до такой степени, что забыл выдохнуть.

В витрине, кроме Санька с выпученными глазами, отражался тот самый мужчина в пальто, с белым пижонским шарфом и, улыбаясь, смотрел прямо в глаза мальчишке. Санька затравленно оглянулся, Кольки нигде не было видно. И тут мужчина подошёл прямо к нему и вкрадчивым, бархатным голосом, не представляясь, стал объяснять условия какой-то сделки. Особенно при этом, напирая на бесконечные выгоды, которые он Санёк, может приобрести в результате подписания одного документа. Несмотря на то, что Саша перешёл уже в шестой класс, ему ещё ничего не предлагали подписывать, кроме, помнится, дурацкой школьной анкеты. Да и там это была, скорее, его личная инициатива, ему хотелось просто продемонстрировать свою уникальную и размашисто-виртуозную, как он считал, подпись. Тем более, он никогда не видел такой красивой бумаги. Глянцевый лист, где указана его, Санькина фамилия, оформленная с немыслимыми вензелями с золотым теснением, была заполнена сверху до низу неизвестным шрифтом на нескольких языках.