Лариса Порхун - Я иду тебя искать…

Мужчина терпеливо ждал, ласково глядя на мальчика и предусмотрительно приготовив переливающуюся, в свете заходящих солнечных лучей, ручку.

– Золотая, что ли? Вот, блин… – мелькнуло в голове у Саньки. Мимо шли люди, совершенно не обращая внимания на эту странную парочку. Как будто это было в порядке вещей, что в центре города, возле одного из самых крупных магазинов, стоит претенциозно одетый иностранец (а кто ж ещё?), который предлагает вихрастому рыжему мальчишке, не в самых чистых джинсах, испуганно на него взирающему, что-то подписать на глянцевой бумаге с гербом.

Санька помнит, что мужчина был довольно красив. Но описать его не мог потом никогда. Он отлично запомнил чёрное пальто и белый шарф, а ещё его удивительные, какие-то прозрачные глаза. Они почему-то ужасно страшили его своей бездонностью и пустотой. А ещё Санька запомнил золотую ручку, и очень красиво выведенную собственную фамилию, на очень важном документе, смысла которого так и не понял. Речь там шла о душе. Санька сразу вспомнил свою бабушку, которая часто говорила о ней. О том, что душа самое большое богатство, какое только может быть у человека, она бесценна, она суть его самого.

Санька отчаянно замотал головой и попятился назад. Сказать он ничего не мог. Только мотал головой и медленно удалялся. Он боялся заглянуть в глаза этому человеку и боялся повернуться к нему спиной. Свернув за угол, он бросился наутёк. Остановился Санька только на своей улице, когда заметил Кольку, разглядывающего что-то на лавочке.

– Ты почему бросил меня?! – кинулся он к приятелю, – Ты знаешь, что со мной произошло? И Санька рассказал в подробностях всё, что запомнил. – Он же к тебе подходил? Коля утвердительно кивнул, глядя в сторону… – Да что с тобой, Колян? Скажи, кто это был? Колька пожал плечами:

– Да не знаю я, мне он тоже предлагал… подписать бумагу… – Колька вздохнул, – А к брату снова скорая приезжала, опять приступ… Саша сочувственно замолчал. – Надоела эта бодяга, честное слово,– продолжил Коля и сердито замолчал, – Ну, сколько можно, всех замучил уже…

Из открытого окна кондитерской доносились волшебные запахи.

– Есть охота, – протянул Санька, – Жаль, денег нет совсем…

– Пошли, – сказал, вставая Коля, и направляясь к кафе, – Зато у меня полно…

Григорий Матвеевич ещё издали увидел "свою" лавочку в парке, обрадовался ей, как старой знакомой, и слегка прибавил шаг. С тех пор, как мужчина выписался из кардиологии, он каждое утро, не меньше двух часов гулял. Это посоветовал ему лечащий врач. Григорий Матвеевич до сих пор помнит повисшую тревожную тишину в кабинете "сердечного" доктора, во время которой тот с явным неудовольствием разглядывал его последнюю кардиограмму.

– Гулять вам нужно ежедневно, в любую погоду… Давать сердцу необходимую, разумную нагрузку, – наконец, сказал он хмуро. И ещё что-то добавил про последствия стресса, про "поменьше нервничать" и про то, что движение, как известно, это жизнь. Словом, всё то, что Григорий Матвеевич уже раз сто слышал, по мере возможности применял и даже сам советовал некоторым знакомым. Его слух только неприятно резануло слово "стресс".

– Это он уход Надюши стрессом называет? – Ну и ну…– возмутился про себя Григорий Матвеевич. – Не дай бог тебе, – глянул он исподлобья на кардиолога, – пережить внезапную смерть любимой жены… И чтобы потом, кто-нибудь, походя, назвал это стрессом… Но предписание доктора всё же тщательно выполнял. Причём по определённой программе. Первый час Григорий Матвеевич обходил бодрым, почти строевым шагом, по которому в нём безошибочно можно было угадать бывшего военного, самую длинную, центральную аллею в парке. Затем сворачивал к открытой, почти заброшенной концертной площадке, под названием "Зелёный театр", делал несколько разминочных упражнений, совмещённых с дыхательным комплексом, и уже не торопясь, направлялся к парковой скамейке. Отдохнуть, послушать пение птиц и восстановиться. Он сейчас довольно быстро уставал.

Людей в это раннее летнее утро было совсем немного. Несколько велосипедистов, парочка уже почти знакомых девушек, выбегающих на утреннюю пробежку в одно и то же с ним время, да несколько "собачников". Григорий Матвеевич с наслаждением опустился на скамейку. Что-то сегодня он чувствовал себя уставшим больше обычного. Мужчина достал платок, снял шляпу и промокнул лоб и голову. Затем глянул на часы: всего полвосьмого, а солнце уже печёт вовсю. Какая-то птаха над его головой неистовой и страстной трелью переговаривалась со своей подружкой. Григорий Матвеевич поднял глаза, пытаясь разглядеть в густой листве пернатого исполнителя, и в этот момент зазвонил телефон.

Разговаривал Григорий Матвеевич ровно шесть минут. Он отлично помнил, что посмотрел на часы за секунду до звонка. В 7.36., мужчина закончил разговор, по привычке положил телефон в задний карман брюк и задумался. Он так и не понял, кто ему звонил. Но то, что звонок был не совсем обычный, в этом Григорий Матвеевич не сомневался. Первая мысль была: розыгрыш! Но кто? Да и зачем? Ненужные услуги? Мошенники? Тоже нет. Тот, кто ему звонил, не интересовался его здоровьем, не спрашивал номер карты, ничего не продавал и не покупал. Он не предлагал, не рекламировал, не навязывал и не агитировал вступить куда бы то ни было. С первой же минуты разговора было почему-то совершенно ясно, что никакая информация по поводу Григория Матвеевича ему совершенно не нужна. Дальше додумывать эту мысль мужчина не захотел. Потому что стало по-настоящему страшно. От осознания того, что звонивший знает о нём, возможно, даже гораздо больше, чем он сам, становилось не по себе.

Но последние фразы неизвестного абонента могли, безусловно, сбить с толку кого угодно. После того, как Григорий Матвеевич, повысив голос, ещё раз потребовал звонившего представиться, в трубке послышался хрипловатый, и, как ему показалось, какой-то уставший смешок:

– Григорий Матвеевич, неужели вы думаете, что если бы это имело, хоть какой-нибудь смысл, я не назвал бы себя в самом начале? Помилуйте, я ведь имею представление о манерах… Я звоню не для этого. И на вашем месте не стал бы тратить драгоценное время, которого у нас с вами, уж поверьте на слово, не так много осталось, задавая никчёмные и пустые вопросы. Я послан вас уведомить и… успокоить. Вы это заслужили. Вы стоите на пороге непознанного, но душа ваша мечется и страдает. Перестаньте тревожиться о причине смерти вашей супруги. Она не сделала это намеренно. Просто пришло её время…

– Откуда вы… – Григорий Матвеевич не успел договорить, как в трубке послышался шум и вдруг совершенно отчётливо прозвучал голос его покойной жены: