Ольга Конаева - Полёт пеликана

Адонис делал вид что ничего не произошло, но однажды, выбрав удобный момент, решил ещё раз облагодетельствовать меня своим вниманием – предложил познакомить со своим другом, чтобы я не чувствовала себя одинокой. Я не стесняясь послала его куда подальше. Пускай меня считают тупой лохушкой, как им будет угодно, но изменять своим принципам я не буду. Возможно мне показалось, но после этого он стал смотреть на меня более уважительно, хотя мне от этого ни холодно, ни жарко. Рассказывать Рите о произошедшем между нами конфликте я не стала. Похоже, она увлеклась этим молодцем не на шутку, а что в ней привлекало его, любовь или желание побольше заработать, неважно. Обнадёживало лишь то, что в конце концов он ей надоест, и она сменит его на другого воздыхателя. Хотя, какая разница, он или кто – то другой. Главное, чтобы, пока мы здесь, всё обошлось без эксцессов, а Рита при нём вела себя вполне благопристойно, и это немного успокаивало.

Случайно или нет, но вчера, собираясь на пляж, я забыла взять крем от загара. А может и не забыла… Утром Рита собралась подозрительно быстро, и, уже стоя на пороге, то и дело меня торопила. Подозревать в диверсии подругу, хорошо подготовленную к поездке на юг ежедневными посещениями солярия в то время, когда я писала за неё дипломную работу, было как – то неудобно. Рита не соизволила даже толком прочитать плоды моих бессонных ночей, зато Андрей Сергеевич был доволен успехами своей доченьки так, что решил наградить её, а заодно и меня за оказанную ей помощь давно обещанной поездкой в Грецию.

В итоге, обгорев под горячим средиземноморским солнцем, я с трудом добралась до гостиницы, а утром не смогла подняться с постели. Видимо, Рита чувствовала себя виноватой, потому что сама сбегала за сметаной, и собственноручно измазав моё обожженное с головы до ног тело, изъявила желание остаться дома, чтобы за мной ухаживать. Принять от неё такой жертвы я не могла, и, с трудом переворачиваясь с бока на бок, простонала:

– Иди уже, я хоть спокойно посплю…

Рита возражать не стала, и едва дождавшись Адониса, укатила на пляж Примерно к обеду сметана оказала своё положительное воздействие и мне заметно полегчало. Проводить весь день в постели, находясь в таком дивном месте, было бы глупо. Я заставила себя подняться, походила по номеру, и, решив, что всё не так плохо, дала себе слово не забредать слишком далеко, взяла фотоаппарат и пошла гулять.

глава 2

И вот я брожу по улицам, стараясь держаться теневой стороны, и с упоением щёлкаю затвором фотоаппарата, снимая местные достопримечательности. Катаясь по городу в автомобиле с никогда не замолкающей Ритой, я многого не замечала, к тому же, как оказалось, в нём есть уйма интересных мест, доступных только пешеходам. Сейчас меня никто не отвлекал и не торопил, и я могу позволить себе сколько угодно любоваться панорамой бухты, замкнутой в изломанное кольцо скал вместе со снующими по воде яхтами и лодками, приседать перед крутыми спусками, чтобы подчеркнуть длину и высоту лестниц, высеченных в цельном камне бог знает сколько веков назад, и шариться между домами в поисках удобного ракурса, чтобы снять величественную панораму Генуэзской крепости, расположенной на самой вершине горы. Я бродила по небольшим площадям, мощённым стёртым до блеска булыжником вокруг великолепных фонтанов, любовалась цветами, украшавшими улицы и наслаждалась одиночеством.

Увлёкшись, я переместилась в бедную часть города, в район, похожий на лабиринт, заключённый между рядами каменных трёх – четырёх этажных домов, спускавшихся к морю извилистым амфитеатром. Улицы были настолько узкими, что казалось, если расправить руки во всю ширь, можно свободно дотянуться от одной её стороны до другой. От выщербленных временем и прогретых жарким средиземноморским солнцем стен и каменной мостовой веяло уютным теплом. И полоска синего неба, перечёркнутая протянутыми через улицу верёвками, и трепещущие паруса разноцветного белья, висевшего на них, и красные черепичные крыши внизу, всё создавало иллюзию, будто ты оказалась в далёком прошлом.

Изначально казалось, что заблудиться между бело – розовыми домами, лепившимися на горе подобно ласточкиным гнёздам, невозможно даже при большом желании. Просто нужно идти всё время вниз, к морю и всё. Но у меня, как всегда, когда я слишком увлекаюсь, всё получалось наоборот. Каждый раз, выходя на перекрёсток, я напоминала себе, что пора возвращаться назад, но, заглянув в соседние улочки, обязательно находила что – то необычное. Понимая, что найти это место в следующий раз уже не получится, невольно меняла курс, и, вместо того, чтобы поворачивать вниз, опять поднималась в гору, размышляя о том, что древних мастеров, украшавших этот город, давно уже нет, а созданные ими шедевры, начиная с небольших статуй и фонтанов, попадавшихся в самых неожиданных местах, до кованных дверных ручек, выполненных в виде разных мифических персонажей, до сих пор живут, сохраняя их имена.

Возле одной из них я задержалась довольно долго. Старая, но довольно крепкая на вид дверь из толстых, продублённых солнцем и ветром досок говорила о бедности скрывавшегося за нею жилища. А вот ручка на ней могла бы занять законное место в любом музее. Она была сделана в форме головы с выпученными глазами и крючковатым носом, державшей во рту толстое кольцо, используемое вместо звонка. Из – под кольца торчала острая, вытертая до блеска бородка, за которую брались руки входящих. Отсняв её с разных сторон и ракурсов, собралась идти дальше, но желание услышать какой звук издаёт этот раритет оказалось сильнее меня, и я взялась за кольцо. Позади раздались шаги, и я оглянулась. Ко мне приближалась женщина в чёрном одеянии, скорее всего гречанка, несущая на согнутой в локте руке плетёную корзинку, наполненную виноградом и персиками. Проходя мимо дверей, привлёкших моё внимание, она остановилась, достала из корзинки бутылку с молоком и поставила на порог. Взглянув на меня, ткнула в неё пальцем, буркнула что – то невнятное и, покачав головой, пошла дальше. Я пожала плечами, не понимая, что означают её слова, и подождав, пока гречанка отойдёт подальше, приподняла кольцо и резко отпустила. Кольцо оказалось довольно тяжёлым, а щелчок, прозвучавший при ударе о планку, на которой держалась голова, был похож на пистолетный выстрел.

За дверью послышался вздох и недовольное ворчание. Я понимала, что, по причине скудных знаний греческого языка не смогу объяснить причину, по которой побеспокоила хозяев, и собралась пуститься наутёк, но дверь открылась неожиданно быстро, словно древняя, тоже одетая во всё чёрное старуха, выглянувшая из – за неё, давно стояла с обратной стороны, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам. Должно быть, я была не первой, кто тревожил её покой подобным образом.