Любовь Серова - Я шел на небо…

И вновь удар молотка председателя трибунала.

– Перерыв! Адвокаты могут проконсультироваться с подзащитными. – Лоренс собирает бумаги. – Перерыв, господа!..

«В архиве штаба германского верховного главнокомандования во Фленсбурге, в Марбурге в архиве Риббентропа, в архивах Розенберга и Франка американскими войсками было захвачено огромное количество документов. В руках у главного обвинителя от США были и обвиняемые и доказательства. Следственная часть советской делегации за короткое время изучила четыре тысячи немецких архивных документов, обнаружив и подлинный план “Барбаросса”, план военного нападения на Советский Союз». – Морозов свернул открытый в компьютере файл, закрыл глаза.

Ди оторвал взгляд от Морозова, и тот с облегчением откинул голову на спинку кресла.

«Спасаясь от возмездия, гитлеровцы бежали на запад, в плен к англо-американским войскам, – Ди продолжал слушать его мысли. – Так большая часть подсудимых и свидетелей оказалась в распоряжении главного обвинителя от США. В Нюрнберге американцы претендовали на приоритет во всём. Допросы находившихся в распоряжении американской делегации лиц должны были вести только американские следователи, остальные могли через них задавать вопросы подсудимым и получать ответы в письменном виде. С этим согласились обвинители от Англии и Франции. Советская делегация заявила протест, настояв на праве допроса подсудимых и свидетелей до суда и на суде».

Самолёт продолжал набирать высоту.

Ди взглянул на старика Ройзмана.

– I dlaczego proces norymberski? – выдохнул Ройзман.

– Почему именно Нюрнбергский процесс?

– Я хотел спросить о другом. Почему этот процесс заинтересовал вас?

Морозов ответил не сразу:

– Как сказать… В Нюрнберге вчерашние союзники даже не пытались искать взаимопонимания. Они самостоятельно изучали сотни документов, протоколы допросов, гитлеровский опус «Майн кампф».

Ди удовлетворённо скрестил на груди руки и сладостно потянулся в кресле. Его рука непроизвольно легла на коробочку с леденцами в кармане пиджака. Он не имел вредных привычек, но питал одну слабость – кисловатый привкус любимых конфет напоминал ему о детстве.

– Когда-то в детстве, – продолжил Морозов, – отец подарил мне книгу, двухтомник. Я любил читать. Я много читал. Это была стенограмма Нюрнбергского процесса.

– Czytanie nie jest dla dziecka.

– Да, не для ребёнка.

Они замолчали.

Наслаждаясь их взаимным волнением, Ди ждал продолжения.

– Знаете, – Морозов заговорил не спеша, тщательно подбирая слова, – примерно за месяц до начала процесса там, в Нюрнберге, случился скандал: схлестнулись сотрудники английской и американской спецслужб. Англичане, пытаясь установить прослушку в камере Геринга, нашли микрофон, уже установленный там американцами. Конфликт замяли. Сошлись на том, что разведки обеих стран будут работать параллельно…

Морозов вдруг оглянулся назад, но Ди словно растворился в салоне.

– Странно, я волнуюсь словно школьник на экзамене! – Морозов усмехнулся. – В тюрьме недавних вождей рейха прослушивали круглосуточно: в камерах, в столовой, во время свиданий. Несколько английских записей прослушек были предоставлены трибуналу для психологической характеристики личности подсудимых.

– Всё было так, – не сразу откликнулся Ройзман, – и не совсем.

Морозов едва не вздрогнул от услышанного.

– Никогда ещё, – теперь уже Ройзман подбирал слова, – никогда ещё не было… столько крови не было в истории человечества…

– Простите, вы были в Нюрнберге? Тогда, в Нюрнберге?

Ройзман ответил не сразу:

– Я… живу… вечно…

Ди достал из внутреннего кармана пиджака коробочку с леденцами, открыл её и отправил очередную конфетку в мясистый и влажный рот.

Нюрнберг, тюремная больница. 23 октября 1945 года.

Открывается дверь, и в палату к Роберту Лею входит Ди, всё такой же широкоплечий, ростом не выше полутора метров, голова ниже плеч, ноздри вывернуты, с появляющейся время от времени на лице не самой приятной улыбкой.

– Нам есть о чём поговорить, герр Лей, – жестко произносит он на чистейшем немецком.

– Кто вы? – Лей вскочил с кровати.

– У меня к вам деловое предложение. Я присяду?

– Что вам от меня нужно? – вместо крика горло Лея выдало мышиный писк.

– Мне нужны вы, такие, как вы, – улыбнулся Ди.

– Кто вы? – Лей сел на кровати, его правая рука дрожала больше левой.

– У вас будет всё, что вы сочтёте нужным иметь: полигоны, технологии, персонал. Так я присяду? – гость вновь неприятно улыбнулся. – Для друзей я просто Ди.

– Садитесь. И вы предлагаете мне…

Ди улыбнулся ещё шире:

– Создать армию.

– Создать что?

– Армию.

– Банановую?

– Армия может быть и немецкой. Может быть и гибридной. – Ди опустился на табурет. – На ваш вкус.

Теперь уже саркастически усмехнулся Лей:

– Вы представляете себе, сколько это может стоить?

– Об этом вы не должны беспокоиться.

– Каковы ваши цели? – Лей инстинктивно приник спиной к стене.

– Противовесы, герр Лей, противовесы. – Ди встал с табурета. – У нас с вами один враг, – он сделал шаг к Лею.

– У нас с вами? Кто? – Лей понемногу начал приходить в себя.

– Восток, – Ди сделал ещё шаг.

– Не славяне и не евреи? По-вашему, с Востоком есть за что воевать?

– Представьте себе!

– Сфера наших интересов распространяется на другие территории.

– Распространялась, – уточнил Ди таким тоном, что Лей снова вздрогнул. – Я говорю не о войне, герр Лей, я говорю о противовесе. Достаточно держать кулак перед носом врага.

– И это будет немецкий кулак? – Лей перешёл на французский язык.

– А почему нет? – Ди так же изящно ответил по-французски. – Германия десять лет держала в страхе весь мир. И это было великолепно!

– Вы думаете? Мы проиграли войну.

Теперь уже улыбнулись оба.

– Но не историю! – вновь жёстко уточнил Ди. – Вы станете вооружаться, мы – торговать.

– Чем торговать? Кокаин, марихуана?

– Вы – химик и знаете о перспективах этого товара.

– А вас я вообще не знаю.

Ди в два шага приблизился к Лею так, что тот чуть не задохнулся от его дыхания.

– У вас есть выбор? – спросил Ди по-немецки.

– Выбор есть всегда, – на немецком ответил Лей. – Не всегда есть перспектива, а выбор есть всегда.

Ди слегка отпрянул назад:

– Чем вас не устраивает такая перспектива? Пять – семь лет для создания современной армии, и я вам гарантирую – мы запустим конвейер!

– Даже так? Кто вам мешает сделать это сейчас и без меня, без нас?

Ди не спешил с ответом.

– Или Америке нужен очередной рейх? – Лей чувствовал, что снова теряет контроль над собой. – Вы ведь американец?