Алэн Акоб - Повести, рассказы, миниатюры

Чайник: – Сегодня вроде не очень ругаются, с чего бы это?

Газовая плита: – Да ну их, вчера психанул этот недотёпа и две тарелки разбил сдуру, хорошенькие такие, красивые, в цветастых платьицах в горошек. – Из кухонного шкафа раздалось всхлипывание тарелок. – Не горюйте, подружки, может, новые скоро купят.

Тарелки: – Не надо нам новых, – нервно зазвенев, – мы наших сестёр хотим, и Катька дура хорошая, даже помыть нас по-человечески не может, все края поотбивала!

– Катти, тебе кофе сделать… – немного подождав, – дорогая?

– Сделай, только некрепкий.

– Могла бы и отказаться, – бурча себе под нос, – крепкий ей, видите ли, не нравится, – повышая голос, – будет сделано, зайка, – понижая голос, – после меня, конечно, остаётся полный бардак, но ничего страшного, она уберёт. Иду, иду, моя курочка! Пара куриных яичек, щепотка соли, шматок масла, глазунья готова.

– Свежий хлеб ей подойдёт, чтобы вымакать желток, ну а дальше при помощи вилки и ножа ты съешь всё, как вельможа, – напевая, Артур несёт завтрак в спальню.

– Опять яичница, опять я курочка.

– А я твой петушок, – кукарекая, – потопчу тебя немножко.

Молодая супружеская пара художников, недавно поселившаяся в новом панельном здании, жила как все молодые люди их возраста после института. Работа – дом, иногда посиделки с друзьями. Квартиру им купила Катина маман, тёща Артура, которую он недолюбливал за длинный язык. Единственным увлечением, в которое они уходили с головой, был стрит-арт, уличная живопись. Катерина ещё до замужества была в группе рейтеров, единственная девушка, которая, не боясь насмешек со стороны мужского пола, продолжала рьяно рисовать цветы на стенах домов. После знакомства с Артуром, свободным художником-дизайнером, с которым познакомилась случайно там же на улице, когда он, проходя мимо и залюбовавшись её работой, остановился, чтобы дать пару дельных советов. Впоследствии она и втянула его к рейтерам. То ли любовь к ней, то ли любовь к искусству, а может, весёлый нрав молодых людей, но через некоторое время он вошёл в эту группу, как ни странно, его приняли, и теперь он постоянно рисовал рядом с ней. Её мечта – нарисовать огромный цветок пассифлоры в окружении лилий и диких орхидей, но для этого нужна была стенка порядочных размеров, чтобы суметь уместить весь свой замысел, он же как дизайнер, специализированный на кухне, рисовал кухонную посуду в абстрактном соизмерении с сюрреалистическими фрагментами.

В то утро раздался наконец долгожданный звонок. Кати просто выпрыгнула из постели и бросилась бежать к телефону, это был голос руководителя группы. Без лишних слов перейдя сразу к делу, он поздравил её с хорошей новостью: наконец получено разрешение на стенку около старого вокзала. Рисовать на ней будут десять человек, сама стена будет длиной около ста метров, значит, каждому по десятке. Услышав эту новость, она рассыпалась в благодарностях и стала подпрыгивать на месте. Почти год как они с Артуром ждали этого дня, наконец свершилось, теперь ей можно будет нарисовать свой цветок, не сокращая ничего, а ему – кухню с бабушкой в переднике посередине.

Узнав эту новость, Артур бросился в кладовую собирать баллоны с краской в рюкзак, Монтана, Абро быстро оказались на дне рюкзака, вслед за ними пошли респиратор, перчатки, пара тряпок. Разволновавшись, Катти никак не могла попасть ногой в ботинок, он ей помог, завязал шнурки, и они сломя голову бросились бежать к машине, через десять минут они уже были на вокзале около злополучной стены с друзьями.

После жеребьёвки, так как никто не хотел очутиться у конца стенки, Артур и Катти оказались в разных сторонах друг от друга, благо, сосед, добрый малый Макс с бородой, чтобы не разлучать молодожёнов, согласился поменяться местами с Артуром. Буквально через пару минут все приступили к работе. Полнейшая тишина, только посвистывание баллонов с краской нарушало тишину сосредоточенно работающих молодых людей. Из-под ловких рук Катти стали появляться первые контуры пассифлоры, потом она вдохнула в неё жизнь лиловыми красками, получилось настолько красиво, что даже соседи по стенке подходили один за другим, чтобы полюбоваться. Позже появился белый цвет невинности в сочетании с небесно-синим, который нежно ласкал глаз, тогда как красный пестик бесстыдно возбуждал. Рядом на корявой от осыпавшейся штукатурки стенке красовалась другая пассифлора, красно-лиловая, обрамлённая чёрными лилиями на хрупких ножках. Загадочная орхидея Дикий кот вперемешку с Анжеликой Бутолина завершала композицию на грани безумия от буйства цветов и оттенков.

Артур тоже времени даром не терял, пыхтел как паровоз, не отставая от супруги. Чёрная печка с дымящейся трубой, вокруг улыбающиеся чашки, изумлённые тарелки, помятая кастрюля, разделанная курица, летающий перец в воздухе, порубленная зелень, морковь. Произведение словно оживало, настолько вдохновенно работал мастер.

Почувствовав на спине чей-то взгляд, Артур обернулся. Сзади стояла бабушка в платке на плечах, её седые волосы отдавали желтизной, сквозь щёлки морщинистого лица пытливо горели два зелёных глаза.

– Нравится, бабушка? – спросил Артур. Отзыв – безмолвие. Не дождавшись ответа, Артур повернулся, взял в руки краску и стал подкрашивать печку.

– Чайник забыл! – голос за спиной. Артур резко повернулся – никого.

– Чайник забыл. Катти, ты бабушку тут не видела? – Катти была слишком увлечена, чтобы ответить, она никак не могла подобрать нужную краску к очередной лилии. Пожав плечами, он подумал: «А ведь и вправду чайника не хватает, нарисую его щас на печке, пусть себе кипит».

– Дорогой, у тебя нет синей краски? Моя кончается.

– Есть, конечно, но она мне самому нужна, я чайник дорисовываю.

– Чайник это хорошо, я бы щас сама чайку выпила, – отрываясь от недорисованной лилии, – чайник, говоришь, – задумчиво, – чайник, чайник, чайник! Артур, идиот недоделанный, ты же газ не выключил под чайником!

– Бежим к машине!

Две пожарные машины, разбитое стекло на четвёртом этаже, толпы зевак внизу и обгоревший чайник как улика рядом с капитаном полиции, составляющим протокол на обломке стула.

Эстафета потерянной связи

Дождь буйно бился в окно, рассыпаясь мутным бисером по стеклу. Юра Павлович с грустью смотрел во двор и думал, что дальше так продолжаться не может, за спиной звонко с переливами кричала жена. Наконец дождь приутих. Петляя между неровностями асфальта, новообразовавшийся ручеёк стремительно потёк по улице, вливаясь в свинцовые лужи с лопающимися пузырьками на поверхности.

С годами у Тани начал меняться характер, из когда-то весёлой сероглазой девчонки, которую Юра полюбил, будучи молодым югославским студентом, она постепенно превращалась в сварливую, но всё ещё приятную женщину. После стольких лет совместной жизни, когда был испит весь нектар любви, а сам цветок страсти стал увядать, осыпаясь лепестками лет, супружеская жизнь начала давать трещины. Если раньше они шли на уступки в своих ссорах, чтобы избежать конфликтной ситуации, залог брачной экзистенции, то сейчас малейший спор у них грозил перерасти в скандал.