Юлия Ларина - Первые майские грозы

Он кивнул мне, чтобы я подошла. Я замотала головой.

– Не стесняйся, конфетка, хочешь повеселиться?

Я вцепилась пальцами в рюкзак. Парень сам подошел ко мне.

– Не будь такой скучной! Посмотри на себя, как ты насупилась! Тебе необходимо расслабиться! ― парень подошел ко мне ещё ближе и закинул руку мне плечи, словно я была его старым приятелем, ― парочка стаканчиков, и ты ― королева этой вечеринки.

– Извините, но я не употребляю алкоголь, ― сказала я серьезно, дергая плечами, чтобы скинуть его руку.

– Так ты у нас за здоровый образ жизни? Фитнес, свежий воздух, огурцы и все такое? ― он рассмеялся, ещё сильнее притянул меня к себе и посмотрел своими мутными глазами в мои, ― слушай, жизнь такая нелегкая штука, что тут тебе никакие огурцы не помогут, и если вот будешь всегда такая скукоженная кочерга, то ты быстрее коньки отбросишь, я тебе отвечаю!

Он помотал пальцем у меня перед носом для убедительности.

– Надо по жизни идти весело, умея расслабиться, покайфовать, понимаешь? Ты ведь даже не представляешь, какой мир откроется для тебя на дне этого стаканчика. Ты потом спасибо мне скажешь, что я открыл тебе глаза, будешь мне писать стихи, повесишь мои фотографии над кроватью, влюбишься в меня без памяти, будешь плакать в подушку. Ты, конечно, не обижайся, ― он наклонился над моим ухом и продолжал нести чушь уже шепотом, ― но я бы с тобой не стал мутить, так может на раз, стянул бы с тебя бабушкины панталоны, и отправил в свободное плавание.

Я сжала челюсти, а по спине пробежал холодок.

– Оставь её в покое, она просто не умеет веселиться! ― Зина подоспела на помощь, окликнув его.

– Я не пью алкоголь, чтобы не стать такой свиньей, как ты! ― процедила я сквозь зубы и толкнула его кулаками в грудь.

– О-о, какая опасная дама, ― он поднял руки, показывая, что не хочет со мной связываться.

Я протолкнулась и вышла обратно в коридор. Зина выскочила следом, и, не успев прийти в себя от того, как ровная нить моей тихой и спокойной жизни завязалась в узелок, я увидела перед собой её обеспокоенное лицо:

– С тобой всё в порядке? Что он тебе такого наговорил?

– Да всё нормально, ― промямлила я и начала поправлять волосы, словно это было жизненной необходимостью, ― да, ерунду какую-то сказал, неважно…

– Ты не слушай его, он придурок, вечно несет всякую ерунду. Если дурак, то неважно уж пьяный или трезвый, всё равно, дурак. А ты здорово его поставила на место!

– Да, мелочи! ― я отмахнулась, не желая больше обсуждать эту ситуацию.

– Я пойду, поздороваюсь там со всеми, хоть Катю поздравлю, всё-таки это же её вечеринка, ― Зина решила оставить свою скучную подругу, которая «не умеет веселиться», и пойти уже оторваться.

– Конечно, иди, я тут похожу-погляжу, ― я, однако, поддержала Зинину мысль, хотя моя последняя фраза прозвучала унылым криком одинокого скитальца вечеринки. Но я была вовсе не прочь понаблюдать за всей этой молодежной суматохой со стороны.

Зина улетела вглубь трясущихся под музыку тел, на лету чмокая в щеки своих подружек.

Я оглянулась вокруг. Если не считать негармонично двигающихся людей и груды мусора, еды и бутылок, сам дом был вполне себе недурственно устроенный. Комоды, столы и даже картины были так предусмотрительно облеплены пищевой пленкой, что я даже подивилась уму и смекалке Кати Глопцыш, чего я, однако, не ожидала от её мыслительного процесса. Наверно, всему виной горький опыт, и вот как сейчас винная лужа из опрокинутой бутылки стремится захватить территории журнального столика, то теперь ей уж не удаться навсегда оставить след на его деревянной поверхности и порадовать глаз родителей.

Вдруг выключили свет, и мне не удалось оценить все убранство дома и оригинальность дизайна. Заиграла электронная оглушающая музыка, девчонки заверещали от пущего восторга, а парни одобрительно завыли. Кто-то позади меня не менее страстно произнес «О-е!».

Перед моими глазами замелькали разноцветные огоньки из гирлянд и стробоскопов, которые кто-то заблаговременно притащил для создания праздничной атмосферы. Тела слились в единое многорукое существо со стаканчиками, которыми оно нещадно трясло во все стороны.

Если представить все происходящее в замедленном действии, то получится весьма забавно: вот девушки в такт музыки развивают своими длинными волосами, очевидно, чувствуя себя морскими богинями; эти же самые волосы бьют по лицу какого-то рыжего паренька, который брызжет слюной в лицо своей подружке, пытаясь донести до неё весь восторг то ли от бьющих его шелковистых волос, то ли от музыки, то ли от содержимого его стаканчика, то ли от всего сразу; подружка рыжего паренька, в свою очередь, была совершенно недовольна происходящим, потому что танцы и веселые подпрыгивания предыдущих ей, к сожалению, не удавались. Она была вынуждена перетаптываться на высоких неустойчивых каблуках с ноги на ногу, постоянно поддерживая платье и собирая его в гнездо вокруг себя, и в целом производила впечатление нахохлившейся курицы-несушки.

Вдалеке веселым подпрыгиваниям отдавалась и Зина. Алкоголь придавал её танцевальным движениям нечеткость, и она пару раз чуть не воткнула свои пальцы с весьма опасной длиной ногтей какому-то брюнету, который уже несколько раз с недовольством отодвигал её от себя. Но Зина лишь беспечно махала ладошкой у него перед носом и продолжала свой танец. Но Зина плясала не одна: она стояла в девчачьем кругу с именинницей, которая кружилась в середине их магического круга, словно волшебная фея в шифоновых полупрозрачных тканях с кудрями и блестками, периодически попивая шампанское прямо из горла, как последний пьяница на районе.

Наконец брюнету надоела постоянная опасность для его смазливого лица, и, не без досады пригладив и так гладкие, зализанные гелем волосы, он пошел обольщать стоящих у стены красоток, надувающих от своей недоступности и высокомерности губы и не понимающих, почему же их ещё никто не пригласил танцевать.

После нескольких отказов и многочисленных кривляний одна из них, в черном платье и с короткими синими волосами, что выглядела наиболее смело и в то же время недоступно, согласилась составить ему компанию. Брюнет за руку вывел её на середину танцпола и сразу же положил ей сползающие руки на талию, а там уж как пойдет. Напыщенные барышни у стены, ещё сильнее надули губы, мол, почему это она с ним танцует, но тут же вспоминали, как сами только что корчили из себя недотрог, и совсем раздулись, как жабы на болоте.

Девушка оживилась и плавно задвигалась в руках брюнета. Иногда, когда он ненадолго её отпускал, она выделывала очень даже изящные танцевальные «Па», волосы девушки магически переливались в лучах разноцветного освещения, а черное обтягивающее платье подчеркивало волнообразные движения тела.