Тиа Атрейдес - Песнь первая. Дитя Грозы

На белом песке у самой кромки прибоя играют дети. Лица их похожи, как два солнечных блика. Ярко-рыжие локоны мальчика свободно треплет лёгкий ветерок. Такие же рыжие волосы девочки заплетены в две задорные косички. Брат строит песочный замок, сестра пускает мыльные пузыри.

— Поиграй со мной, — просит она.

— Опять в куклы? — поднимает лукавый взгляд он.

— Смотри, какие красивые.

Девочка выдувает переливающийся шарик. Внутри радужной плёнки угадываются крошечные человеческие силуэты.

— Ты сделала себе девочку, а мне мальчика, как всегда?

— Да. Хочешь, поменяемся? Так будет интереснее.

И прозрачный пузырёк лопается, оставляя в руках девочки куклу-мальчика, а в руках мальчика куклу-девочку. Мальчик смеется.

— А теперь мы поменяемся обратно, — смех девочки звенит над берегом.

— И поселим их в этот замок.

Мальчик опускает куклу на песок. Девочка тоже ставит куклу, но с другой стороны песчаной стены.

— Пусть они тоже поиграют.

— Будет весело?

Взявшись за руки, дети-боги снова смеются. Светлая Райна сыплет из горсти белый песок времени, Тёмный Хиcc выдувает из соломинки мыльные пузыри надежд. Ноги их омывает океан вечности.

Они играют.

Хляби небесные разверзлись, и на рыночную площадь обрушились потоки холодной воды. Вместо пронзительного вопля «Держи вора!» изо рта упитанного горожанина вырвалось невнятное бульканье, а в руке остался лишь клок лохмотьев. Дерзкие сорванцы, стащившие кошель, мгновенно исчезли среди начавшегося столпотворения. Протирая залитые водой глаза и ошалело озираясь, лишившийся денег ремесленник то хватался за опустевший карман, то совал под нос раздраженно отмахивающимся торговцам клочок мокрой тряпки и громко жаловался на несправедливость жизни. На глаза ему попался деловитый и важный вояка со значком рыночной охраны. Но на попытку воззвать к закону стражник только сердито рыкнул и поспешил дальше. Конечно же, ему было не до обворованного недотёпы — все силы доблестных защитников правопорядка были брошены на штурм ближайшего питейного заведения.

Костеря на чем свет стоит внезапно начавшийся ливень, пятеро вояк ввалились в таверну, растолкав всех, кто под руку попался. Рассевшись за длинным столом в середине зала, они затребовали пива и снеди.

В самом тёмном углу таверны за маленьким шатким столиком у входа на кухню расположилась парочка подростков хулиганского вида. Одному из них, белобрысому, на вид можно было дать лет четырнадцать, второй, с более привычной для этих мест тёмной шевелюрой, выглядел на пару лет постарше. Юные воришки увлеченно беседовали за кружкой горячего яблочного взвара. Не обращая ни них внимания, побегали мимо подавальщицы, спеша поскорее накормить и напоить набившийся в «Троллью Слезу» народ.

— Вот ведь везучий ты, Лягушонок. Даже дождь тебе как на заказ, — в голосе чернявого слышалась досада. — А если бы не полило? Где твоя осторожность?

— А, подумаешь, — хихикнул в ответ второй. — Вот побегал бы бурдюк по рынку. Умора!

— Обнаглел совсем! Забыл, что Мастер велел под носом у Бешаха не шалить?

— Ну, ты и зануда, Свисток! Уже и развлечься нельзя. Да и Мастер не узнает. — Губы юного хулигана растянулись в мечтательной ухмылке. — Мне, может, мёдом тут намазано…

Перешептывание сопровождалось тихим перезвоном монет, добытых благородным трудом, то бишь облегчением карманов олухов и ротозеев. Впрочем, к этой категории Свисток и Лягушонок причисляли всё население славного города Суарда и его окрестностей, за исключением разве что принадлежащих Гильдии да городской страже.

— Знаю я твоё мёдом… мечтай, мечтай! Заметит тебя эта фифа, как же! Не нашего полёта птичка, невеста самого деся-атника, — Свисток живо изобразил задранный нос местной красотки.

— Ей же хуже, — Лягушонок усмехнулся.

— А серьги-то давай, выкладывай!

— Какие ещё серьги? Не знаю никаких серег, приснилось тебе…

— А в глаз?

— А в ухо?!

На этой жизнеутверждающей ноте разговор был прерван громогласным явлением не к добру помянутого Бешаха, начальника рыночной стражи. Распахнув пинком дверь и разбрызгивая во все стороны воду с мокрых волос, он с порога распорядился:

— Стоять!

Девушка-подавальщица от неожиданности замерла на бегу, чуть не уронив подносы со снедью на пол, но, разглядев знакомую здоровенную фигуру, выругалась себе под нос и понеслась дальше.

— Пива, бегом! Жаркого, окорока, пирога, да поживее! Побалуй тут у меня! — десятник обвел зал, набитый разношерстной публикой, орлиным взором и плюхнулся на привычное рабочее место.

Сидевшие за столом подчинённые встретили начальство здоровым ржанием и стуком кружек по столу. Парочка в углу разом примолкла, присматривая пути отступления и надеясь не попасться на глаза главному блюстителю спокойствия, дабы его загребущие лапы не вывернули из карманов в поте лица добытые медяки и марки. Но опасения их оказались напрасны, а разговор стражников заставил насторожить уши.

Десятнику на данный момент было совершенно не до всякой ерунды. Он только что вернулся от капитана городской стражи, традиционно в нецензурных выражениях отказавшего рыночным воякам в прибавке денежного довольствия. Сопроводил капитан своё решение ещё более крепкими словами в адрес короля, — да продлятся его годы! — пригласившего в столицу своих младших детей и генерала Дуклийона, в народе прозванного Медным Лбом.

Жадность и любовь к сплетням, две главные жизненные страсти бравого служителя закона, сегодня так тесно сплелись змеиным клубком, что буквально жгли его изнутри, не давая держать свежие новости при себе.

— Испортили весь праздник! Мало беспорядков в порту, так ещё Медный Лоб на наши головы!

Бешах одним глотком выдул пиво из ближайшей кружки. Он помрачнел ещё больше, когда протянутая наугад рука не обнаружила следующей, чтобы хоть немного притушить пожар благородного негодования.

— Ну, что уставились? Где пиво? Где налоги? Опять пусто? — красивым словом «налоги» десятник Бешах называл ежедневную мзду, собираемую подчиненными с мелких мошенников, содержателей собачьих бегов, петушиных боев, и прочей незаконопослушной рыночной шушеры.

— Никак нет, господин десятник! — пододвигая в сторону трезвого и злого Бешаха собственную едва начатую кружку пива, отрапортовал один из вояк. — Налоги на месте! — и для убедительности похлопал себя по оттопыренному карману, издавшему тихий звяк.

— Короче, орлы! — после второй кружки тон десятника приобрел некое подобие дружелюбия. — Повышения жалованья опять не будет, — эти слова, хоть и вполне ожидаемые, вызвали у пятерки стражников слитный вздох разочарования.