Стефан Ли - K-pop: за кулисами мечты

Я даже не слышу доводов отца – настолько я зла на мать.

– Ты виновата в том, что я не уверена в себе! – говорю я, одновременно утирая слезы. В этот момент сказанное кажется чистой правдой. – Ты забрала у меня единственную страсть, единственное, что делало меня особенной среди других. Разве так не поступают с теми, кого ненавидят? Ты зла на меня за то, что ты так и не смогла стать певицей!

От шока мама приоткрывает рот. Она кажется разбитой. Я быстро отгоняю мысли о том, что сказала лишнее.

– Кэндис, это уже слишком, – прерывает нас папа. – Поговорим позже.

– Отлично!

Я врываюсь в комнату, захлопываю дверь, ложусь на пол и придерживаю ее ногами. Кто-то пытается войти, но я еще больше напрягаю ноги. Стук.

– Кэндис, открой дверь, – голос мамы предельно тих и нежен.

– Вот же дура.

Наверняка однажды я пожалею о сказанном. Глядя в потолок, осознаю, что зла вовсе не на маму – я зла на себя. Дело ведь не в альте, не в желании попасть в хор или уехать в Корею. Дело в умении быть честной с собой. Дело в храбрости.

Бью ногой о дверь и кричу еще громче:

– Какая же дура!

На ужин того же дня мама готовит твендян-тиге (корейский суп на основе корейской соевой пасты твендян) и несет кастрюлю к столу голыми руками – вероятно, вместо кожи у нее драконья чешуя. Я хотела извиниться, но помнила: я в первый раз заявила о чем-то и не собираюсь отступать.

Папа выносит целого и еще дымящегося маринованного красного луциана.

Кто-то сочтет происходящее отвратительным, но мы с Томми всегда буквально воюем за рыбьи глаза. Еще в детстве мама сказала нам, что съеденный рыбий глаз приносит удачу (в действительности у него полностью отсутствует вкус). Сегодня вечером я не оказываю никакого сопротивления. Томми палочками захватывает глаз и отправляет его в рот.

Все поедают суп, пока я сижу без движения. Мама и папа хвалят Томми за успехи в игре. Кому какое дело. Я же молча восседаю за столом и смотрю по сторонам.

– Да что с тобой не так? – спрашивает брат. – Ведешь себя странно – куда страннее, чем обычно.

Я, как и мама, какое-то время сохраняла молчание. Но вдруг решила прервать тишину.

– Проблема в том, что родители препятствуют моему успеху и разрушают всю мою жизнь!

– Вау, драма, – отвечает Томми. Он захватывает ложкой огромный кусок рыбы и проглатывает его. – Что случилось?

– Впервые за всю жизнь я прислушалась к себе и приняла участие в отборе мемберов для женской группы вроде SLK, преодолела несколько раундов и стала единственной выбранной из тысяч конкурсантов, а мама все никак не позволит мне отправиться в Корею и попытать счастья!

Томми замер, так и не донеся ложку риса до рта.

– Серьезно?

За столом тишина. Глаза сами по себе наполняются слезами, а щеки горят. Какой стыд! Как же невыносимо видеть лица всех членов семьи, которые в курсе моего желания стать айдолом!

– Сущая глупость, я знаю.

– Подожди-ка, – останавливает меня Томми. – Корейский звукозаписывающий лейбл прислал своих представителей для проведения прослушиваний. Пришла куча людей, а они… выбрали только тебя? Одну-единственную?

– Сумасшествие, правда? – с трудом сдерживаю слезы.

– Ну не знаю… Думаю, это круто! – заключает брат.

– Честно? – в шоке я уставилась на Томми.

– Ну да, – он лишь пожимает плечами. Брат уже успел проглотить половину ужина, что по размерам эквивалентна корги. – То есть, я не удивлен. Ты хорошо поешь.

– Серьезно?

Наверное, это первый комплимент от Томми за все пятнадцать лет моей жизни.

– Типа того, все в курсе. Плюс, я же слышу тебя через стенку. Эта твоя песня… Ожидания и что-то там… немного нелепо, но многим людям такое нравится, за это платят деньги. Ну не так уж и многим, конечно.

Мама вдруг приходит в себя.

– Не надо поддакивать в поддержку этого нонсенса. Корейские музыкальные компании – зло во плоти, они способны разрушить жизнь. Большинство из них даже не платят айдолам, а те пашут и пашут!

Имани подготовила меня к подобным дебатам.

– Компании давно пересмотрели свою политику. Тем более, SAY – один из крупнейших лейблов Кореи и может позволить себе платить айдолам вовремя. Просто глянь на SLK.

Мама поджимает губы.

– Кэндис, ты талантлива. Я всегда это знала. Но почему пение не может остаться твоим хобби? Знаешь, насколько тебе повезло, раз ты всего лишь должна усердно учиться в школе? Твоих знаний и умений хватит, чтобы построить хорошую карьеру – такого шанса не было у нас с твоим отцом.

Мама необычайно грустна. У нее свои представления о ценностях. Хочется признаться ей, что несмотря на все сказанное вчера, я ценю ее вовсе не за работу в магазине. Она самый дорогой для меня человек: ведь она моя мама.

Она вновь хлопает по столу, а выражение лица преображается, став по-привычному уверенным.

– Суть в том, Кэндис, что пение не поможет тебе в будущем – это не как спортивные успехи Томми, что имеют вес при поступлении в колледж и получении работы. Я и твой папа всю жизнь работали, чтобы вы могли стать полноценными членами общества, уважаемыми за свой труд. Такой возможности мы были лишены.

Папа выглядит грустным, сидя со спокойной улыбкой на лице. Он накрывает мамину ладонь своей.

– Ёбо, – говорит он. Слово значит «дорогая» по-корейски. – Мы ведь не поэтому корячимся в магазине. Мы работаем, чтобы Томми и Кэндис были счастливы. Вот чего именно мы были лишены.

Я кусаю губу в попытке сдержать слезы. Томми неловко похлопывает меня по плечу, продолжая есть. Впрочем, этим сейчас занят он один.

– Кэндис, не плачь, – говорит мама. – Глянь на меня. Это и в самом деле твоя мечта?

Я киваю. Даже всхлипывая, отвечаю аргументом.

– Мамуля, дай мне это лето. SAY Говорят, что до дебюта осталось меньше трех месяцев. Если меня не выберут, а так и случится, я…

– Нет, выберут, – перебивает меня мама. – Конечно, выберут. Кого, если не тебя?

Слезы льются из глаз. Я совершенно не верю в услышанное и в шоке смотрю на маму.

Папа встревает.

– Безусловно, у Кэндис есть талант.

– Ну все, все, давайте успокоимся, – говорит Томми.

– Но, Кэндис, ты так много не понимаешь в корейской культуре и нравах. В этом нет ничего страшного, ведь ты американка, – говорит папа. – Молодым людям очень сложно в Корее, если только они не богачи или невероятно умные ребята, что попадают в топовые университеты. Потом, даже после колледжа, тысячи ребят учатся по пятнадцать часов в сутки, чтобы сдать невероятно сложные экзамены. Лишь те единицы, которым это удалось, могут претендовать на работу в крупных компаниях. Соревнование за место будет сложным. Ты будешь удивлена, на что способны ребята в битве за право дебютировать. Для них звание K-pop-айдола не просто мечта. Это их единственная надежда.